– А пыльник наш, – не успокаивался Никитин.

– А замшевые туфли? – Данилов достал папиросу.

– Я сам на Арбате в комиссионке такие видел, цена двести пятьдесят рублей.

– А стипендия студента – триста.

– А может, он работает.

– Может быть, видишь, рука правая загорела ровно. Так?

– Так. Точно, а на левой отчетливый след часов.

– Именно, часы у нас нынче дефицит. И стоят прилично.

– Богатый паренек был.

– Вот я и смотрю. Он явно не блатной. Ни одной наколки, да и одет по-другому. Блатари наши все больше костюмы из жатки и габардина носят да обувь лакированную. Значит, у убитого есть родители, которые могли его так хорошо одеть. Видишь носки? Они на резинке, таких у нас не продают.

– Уже продают, чешские полосатые.

– А эти? Нет, Коля, здесь все подобрано со знанием и любовью. Я, как-никак, за кордоном поработал.

– Не переспорил я вас, Иван Александрович, только потому, что был с вами полностью согласен.

– Не хитри, Коля, не надо. Вещи все – в райотдел, поедешь сейчас на станцию, там в первом железнодорожном тупике проживает первейший в нашем районе эксперт по ширпотребу Воробьев.

– У него кликуха Сова?

– Точно. Привезешь его ко мне.

В райотделе дежурный сказал, что Данилова ждет начальник.

Данилов подошел к кабинету Ефимова, приоткрыл дверь и спросил:

– Разрешите?

Конечно, он мог войти и так просто. Все же был полковником, почетным чекистом, да и вес имел в милицейском мире.

Но Данилов ничем не хотел обидеть человека, так близко принявшего к сердцу его неприятности.

– Заходите, Иван Александрович, заходите.

В кабинете сидел замначальника розыска области подполковник Скорин.

Он тоже поднялся навстречу Данилову:

– Ну здравствуйте, Иван Александрович.

– Здравствуйте, Игорь Дмитриевич. На труп приехали?

– Да.

– Один?

– Да нет, привез вам в помощь пару хороших ребят.

– Вот за это спасибо. А то у нас оперов некомплект, да и мелочовка заела.

– Да уж, у вас мелочовка. В августе Матроса с подельниками повязали, целый арсенал нашли. Сегодня труп.

– Вот какое дело. Что известно на сегодня. Неизвестные преступники предположительно на «победе» светлого цвета, она может быть или бежевой, или серой, привезли к отметке сто восьмого километра труп и выкинули его из машины. Убит неизвестный был из пистолета калибра 5,6, видимо из «марголина». Пулю и дактилоскопическую карту убитого отправили на экспертизу к вам в управление. Судя по одежде, убитый принадлежит к весьма обеспеченной семье. Но заявления о пропаже пока в московскую и областную милицию не сделано. Не обращались и в бюро несчастных случаев. У убитого обнаружены записка и номерок из гардероба московского «Коктейль-холла». Пока все.

– Судя по одежде, я протокол посмотрел, – сказал Скорин, – паренек-то этот из московских пижонов.

– Это нам здорово упрощает дело, тем более что, судя по записке, если, конечно, она предназначена убитому, имя его начинается на «В».

– Иван Александрович, Ефимов меня чуть не убил, но потом сам благодарить будет. Руководство создало специальную оперативную группу. Вы – старший, зам – Никитин и трое наших сотрудников. Искать, судя по номерку, в Москве придется?

– Поначалу там.

В дверь заглянул Никитин:

– Привез, Иван Александрович.

– Замечательно. Прошу меня простить, но приехал эксперт. – Данилов встал.

– Какой эксперт? – удивился Скорин.

– Пойдем – увидите.

В коридоре у дверей даниловского кабинета топтался Воробьев. Был он в старом ватнике и старых брюках, заправленных в кирзовые сапоги. Не похож был Валька Воробьев на того пижона, которого месяц назад встретил в ресторане на вокзале Данилов.

– Что, Валентин, в КПЗ собрался? – усмехнулся Данилов.

– А за что? – Валька нервно вытер ладони о ватник.

– А я откуда знаю. – Данилов открыл дверь. – Заходи.

Скорин, Воробьев и Никитин вошли в кабинет, и в нем сразу стало невыносимо тесно.

– А кабинет-то у вас, Иван Александрович, приличный, не то что в Москве, – нагло огляделся Воробьев.

– Это ты прав, Валя.

– Значит, вас, вроде как урку, сюда на исправление послали?

– Точно. – Данилов захохотал. И смеялся долго, до слез. Он отдышался и весело посмотрел на Воробьева. – Ты, Валя, мне помочь должен. Хочу использовать твое уникальное знание заграничного ширпотреба.

– Если есть кто-то здесь, кому лепень [11] закордонный задвинул или, к примеру, шкары [12] , то я ни при чем.

– А я разве тебя обвиняю? Я как урка урку тебя прошу.

На этот раз захохотали все.

Когда отсмеялись, расселись и закурили, Данилов приказал принести вещи.

– Оцени, Валя.

Воробьев взглянул, увидел кровь:

– С мокрого сняли?

– Да.

Валька развернул вещи, помял, посмотрел на марки: