В послании от 30 октября 465 года папа Иларий сообщает, что получил известия от крупных землевладельцев (honorati и possessors) некоторых городов (civitates) Тарраконской провинции86. К счастью для нас, он называет все эти семь civitates. Это Тарракона, Каскантум (современный Касканте, недалеко к юго-западу от Тудеры), Калахорра, Варега (видимо, имеется в виду Варейя, современная Вареа, на южном берегу верхнего Эбро, к востоку от Логроньо)87, Тритиум (теперь Трисио, около Нахеры, которая, в свою очередь, находится в семнадцати милях к юго-западу от Логроньо)88, Леон, Вировеска (современная Бривиеска, примерно двадцать пять миль к северо-востоку от Бургоса). Это совещание очень напоминает прежние провинциальные советы, которые были популярны в ранние века Римской империи. Интересно, как землевладельцы Тарраконской провинции встретились, как они составляли, обсуждали и писали свое письмо. В этом случае их письмо было направлено папе. Может быть, в других случаях они направляли свои письма императору? Хотя вряд ли они могли это делать после 473 года, когда армия Евриха захватила провинцию. Тот факт, что в послании папы упоминаются такие отдаленные города, как Бривиеска и особенно Леон, находившийся вблизи границы с Галисией, говорит о том, что Тарраконская провинция была еще единым и нетронутым целым. Границы провинции еще существовали, так как ни один из городов Картахенской провинции или Галисии не был представлен на этой встрече. Тот факт, что Тарраконская провинция продолжала существовать, вызывает некоторые противоречия. В письме тарраконских епископов, написанном в 463 или 464 году, за один или два года до того, как папа Иларий отправил свое послание в эту провинцию, говорится о том, что приход Калахорра находится в «отдаленнейшей части нашей провинции»89. На самом деле Калахорра расположена на полпути между Леоном и побережьем Средиземного моря, а Леон находился в Тарраконской провинции, пусть и на крайнем ее западе. Как же можно было говорить, что Калахорра находится в «отдаленнейшей части нашей провинции»? Вряд ли это простая описка. Мне кажется, мы вправе предположить, что в 463-464 годах или свевы, или баски, или какой-то другой враждебный народ захватил самую западную часть Тарраконской провинции. Таким образом, большая часть той территории, что лежала к западу от Калаор-ры, уже не контролировалась римлянами и этот город оказался на самой границе провинции. Но к октябрю 465 года, когда Иларий писал свое послание, враги либо уже ушли, либо были вытеснены из Тарраконской провинции. Возможно, на самом деле это противоречие объясняется гораздо более простыми и менее драматическими причинами, хотя трудно представить, какие другие события могли заставить епископов употребить такое странное выражение. В любом случае, в конце 465 года провинция все еще была в некотором смысле организованной и связной административной единицей, хотя мы мало знаем об ее организации. Мы не знаем, получали ли государственные служащие приказы из Италии, или из Тулузы, или они порой были независимы и от Италии, и от готов в равной степени. Наиболее достоверная гипотеза, видимо, состоит в том, что они были, по крайней мере номинально, зависимы от императоров вплоть до завоевания провинции Еврихом в 473—474 годах.

Как бы то ни было, с уходом Майориана в 460 году Римская империя в Испании в военном отношении прекратила существовать. Это нельзя назвать «падением», римская власть просто или исчезла, или незаметно трансформировалась в готскую власть. Это была административная, организационная перемена. Резкого перелома не было. Просто наверху были проведены необходимые изменения, и больше ничего.

3. Позиция римлян

Крупные землевладельцы и духовенство по-прежнему относились к варварам так же, как в начале века относился к ним их соотечественник, вдохновенный поэт и автор гимнов Пруденций, то есть как к недочеловекам.

Правда, нам известно всего несколько случаев, когда они с оружием в руках решались сопротивляться этим недочеловекам. В 409 году родственники императора Гонория, отец которого Феодосий Великий родился в Коке (римская Каука), на территории современной провинции Сеговия, от имени императора пытались защитить Испанию и от узурпаторов, и от варваров90. Они собрали «рустиков» и рабов из своих поместий и пытались не допустить варваров через пиренейские перевалы, но один из «римских» полков, называвшийся НопопаЫ и состоявший на деле из варваров, открыл перевал для двигавшихся из Галлии свевов, аланов и вандалов и перешел на их сторону91. Затем они начали опустошать окрестности Паленсии, однако здешние римские землевладельцы сражались до конца, и это единственный известный нам случай, когда римская аристократия Запада по своей инициативе организовала сопротивление захватчикам92.

Мы знаем еще о нескольких случаях, когда не крупные землевладельцы, а гражданское население Испании оказывало некоторое сопротивление. Не все жители Запада были покорны варварам. Галисийский плебс (по выражению Гидация), удерживавший основные крепости провинции, отразил в 430 году атаку Гермериха и его свевов и заставил их отпустить захваченные ими семьи. Они добились этого благодаря тому, что смогли нанести свевам тяжелые потери и взять много пленных, а так как в банде нападавших находился и сам король свевов, то она, видимо, была многочисленной. Кроме того, когда семь кораблей герулов в 455 году пристали к берегу около Луго, там собралось «множество» галисийцев и они обратили пиратов в бегство. В 457 году, после того как везеготы безжалостно опустошили Асторгу и Паленсию, защитники Coviacense саБиът (он находился в тридцати римских милях от Асторги, но точное местоположение нам неизвестно) оказали им сопротивление и убили многих готов, хотя надо признать, что, по словам нашего автора, этот случай сопротивления был единственным93.

Как правило, в Испании мы наблюдаем ту же апатию со стороны гражданского населения, ту же неспособность к тактическому планированию и к нападению, которая так очевидно проявлялась и во всех других частях погибающей Империи. Эвгиппий в своем «Житии св. Северина» рассказывает о событиях, произошедших в Норике Прибрежном около 480 года. Жители Норика были беспомощны перед набегами варваров ругов, они просто не знали, что делать. Пришлось самому святому подвижнику организовывать далеких от военной науки горожан, давать им советы, вести от их имени переговоры с вождями ругов, поднимать их невысокий боевой дух и планировать хоть какую-то стратегию. Но даже тогда они не разу не смогли атаковать своих мучителей. Насколько мы знаем, у галисийцев не было своего отважного святого, который мог бы вдохновить их на борьбу. Скажем, Гидаций сам вел от имени галисийцев переговоры с Аэцием, но нам неизвестно о том, чтобы он договаривался с Рехиарием или Рехилой так, как Северин умел договариваться с кровожадными вождями ругов. Галисийские епископы, судя по всему, были пассивны и проявляли полное безразличие. Разоблачить манихея им казалось более важным делом, чем защитить свою паству от набегов свевов. Правда, в 453 году Гермерих заключил мир с галисийцами «при вмешательстве епископов», когда один или несколько епископов выступили посредниками в мирных переговорах,94 однако в другом случае один из епископов присоединился к врагам. Тот же король в тот же год вел переговоры с западными властями при посредничестве католического симпозиума, подобно тому как ве-зегот Теодорих I однажды вел переговоры через Ориентия, епископа Оша95. Несомненно, в обоих случаях король считал, что католический римский епископ сумеет оказать большее влияние на имперские власти, чем король-язычник, и что образованный епископ представит его аргументы более убедительно, чем это смог бы сделать на своей примитивной и корявой латыни какой-нибудь варвар в звериной шкуре. Ни Гидаций, ни другие священнослужители не поднимали народ на вооруженную борьбу со свевами так, как это чуть позже безуспешно пытался делать св. Северин, или так, как это вполне успешно делал почти в это же самое время св. Герман из Оксерра в Британии.

Такие священники, как Орозий, которые находились в Испании в 409 году при начале варварского нашествия, бежали за границу, оставив свою паству на растерзание захватчикам. Другие, как Авит из Браги, которые уже находились за границей в то время, как варвары шли через Пиренеи, не посчитали своим долгом вернуться, хотя не забывали выражать наилучшие пожелания на будущее своим несчастным коллегам и братьям по вере, оставшимся дома96. Об этих позорных случаях рассказывает св. Августин. По его словам, некоторые святые епископы бежали потому, что их паства уже рассеялась и не было нужды оставаться пастырю, когда некого было окормлять. Другие бежали потому, что их прихожане были или убиты, или находились за стенами осажденного города, или же пропали в плен. (Св. Августин не объясняет, как удалось спастись священникам в тех случаях, когда все их прихожане становились жертвами резни, осады или пленения.) Были и такие, по словам св. Августина, в правдивости которых у нас нет причин сомневаться, которые стойко встречали опасность вместе со своей паствой. Но, к сожалению, это не все. Святой Августин вынужден упомянуть еще об одном неприятном случае. Попадались такие священники (возможно ли это?), которые ударились в бегство и предоставили своим прихожанам самим заботиться о своей участи. Он мог бы привести конкретный пример, когда его молодой друг, будущий историк Орозий, бежал из Испании под градом варварских копий и камней, и мысль о прихожанах не задержала его в тот момент, когда он несся через полосу прибоя к ожидавшему его судну. Затем мы узнаем об одном еврее, который бежал от захватчиков и укрылся на острове Менорка. Вряд ли он был единственным жителем Испании, решившим поскорее скрыться в заморских краях97.

В те годы V века, о которых рассказывается в «Хронике» Гидация, атлантическое побережье Испании обычно не привлекало внимания вар-варов-пиратов и морских разбойников. Когда морские разбойники все же появлялись, никакой официальной римской береговой охраны, которая могла бы оказать им сопротивление, рядом не находилось, а отношение гражданского населения менялось в зависимости от обстоятельств. В 445 году пираты-вандалы, миновав Гибралтарский пролив, подплыли к атлантическому побережью. Они лавиной обрушились на Турониум на побережье Галисии и похитили много испанских семей98. Нам неизвестно о каком-либо сопротивлении со стороны испанцев. Кстати говоря, ни во время набегов, ни во время переговоров (а о вандалах-торговцах нигде не упоминается) вандалы не проявляли никакого интереса к возвращению в Испанию. Они также не пытались управлять страной на расстоянии, колонизировать ее или же обложить налогами или данью. Теперь своим домом они считали Африку, и пути назад на Запад не было. С другой стороны, в 455 году у берегов района Луго были замечены семь кораблей герулов, народа, жившего, видимо, в Дании99. На кораблях находилось около 400 легковооруженных воинов. Целая толпа испанцев собралась на берегу для того, чтобы дать им отпор, но пираты бежали, потеряв только двух человек. Возвращаясь в свои дальние северные края, они по дороге ограбили прибрежные районы Вардуллии и Кантабрии. (Вардуллы жили между страной басков и Кантабрией, а их основное поселение находилось на месте современного Бильбао.)100 Нам неизвестно о сопротивлении со стороны местных жителей. Через четыре года, в 459 году, другая банда герулов совершила жестокий набег на побережье вблизи Луго, после чего они вышли в море и направились к Бетике, где Гидаций потерял их из виду101. Опять-таки сопротивления не было. Прибытие кораблей герулов к берегам Испании заставляет нас задуматься о том, проходили ли они Британию без остановки во время своих путешествий на юго-запад или же среди завоевателей этого уединенного острова были и герулы. В отличие от свевов герулы не оставили следов своих поселений в топонимах Британии, однако так как все другие народы, жившие в окрестностях Ютландского полуострова, видимо, принимали участие в завоевании Британии, то вряд ли герулы, послав несколько кораблей в отдаленную Испанию, не послали ни одного в гораздо более близкую Англию. Как бы то ни было, на западном побережье Испании пираты не встретили отпора со стороны римских войск.

Были и такие римляне, которые не собирались сопротивляться варварам или бежать от них: единственное бегство, о котором они помышляли, — это бегство к варварам прочь от римской администрации. Орозий рассказывает о римлянах, которые бежали к варварам, потому что предпочитали свободу и нищету среди варваров тем непосильным налогам, которые все еще собирались на территориях, контролируемых Римом (речь идет о 417 годе, когда Орозий писал свое сочинение)102. Эти люди считали, что под властью варваров их социальное и экономическое положение улучшится: пусть они и захватчики, но при них не будет того безжалостного гнета, которому подвергало их далекое и равнодушное к ним римское правительство и его продажные сборщики налогов. Сальвиан писал свое «Правление Господа» в 440 или 441 году. В нем он также замечает, что жизнь на римских территориях Испании была настолько тяжела, что даже те, кто не бежал от варваров, сами вынуждены были превратиться в варваров. «Большая часть испанцев», пишет он, стали «варварами»103. Это относилось не только к беднякам, но даже к аристократам: в одном не вполне ясном отрывке Гидаций говорит о двух испанцах, Оспинио и Аскании, которые, действуя в интересах свевов, заставили отступить готскую армию, напавшую на све-вов в 460 году. Эти два испано-римлянина затем способствовали похищению епископа Гидация в 460 году (см. с. 125) и захвату Фрумарием города Аква Флавия, причем летописец впоследствии был освобожден вопреки их ясно выраженной воле104. Мы также знаем об антиримской деятельности Лусидия. Хуже всего то, что именно действия «предателей» (ргосИГогея) привели к разгрому флота Майориана в заливе Аликанте в 460 году. А ведь эти предатели наверняка были римлянами, так как варваров в этой ситуации вряд ли можно было назвать «предателями».