— Нет, это несправедливо. Но даю слово, у меня есть что сообщить вам. Где она живет?

— На авеню Парк-Монсо.

— Ближе к парку или возле статуи Бельфорского льва?

— Рядом с улицей Дарю. Теперь твоя очередь. Зачем ты спрятал фотографию в котелке? И где ты ее взял? В среду вечером, когда тебя обыскивали в участке, никакой фотографии не было.

— Нашел.

Логно вперил в старика тяжелый взгляд, словно давая понять, что никаких шуток он не потерпит.

— А кто написал на обороте фамилию?

— Вы же прекрасно знаете, кто! Только не делайте вид, что никогда не видели моего почерка. Я написал!

— Зачем?

— Затем, что у меня был карандаш.

— Сейчас я живо спроважу тебя в участок!

У центрального входа в Гранд-опера маячила фигура дежурного полицейского. Время от времени он посматривал в их сторону, явно забавляясь выяснением отношений между инспектором по кличке Зануда и бродягой по кличке Мышь. Кажется, Зануда заметил повышенное любопытство со стороны постового и уже готов был сорваться на крик.

— Ступай за мной, кому сказано!

— Минуточку, инспектор! Я все скажу. Честное слово!

— Откуда тебе известно это имя?

— Вы имеете в виду Арчибальда Ландсберри? — наивно округлил глаза старик.

— Где ты его раскопал?

— Прочитал на регистрационном талоне, который был прикреплен к автомобилю.

Мышь решил потянуть время.

— Где именно?

— Возле ресторана Рояль.

— А зачем тебе понадобилось записывать его имя?

— Потому что я хотел помолиться за человека, который дал мне целых пять франков чаевых.

— Так это был мужчина?

— Да.

— Средних лет?

— Да. Волосы уже тронуты сединой.

Мышь стал испытывать беспокойство. Почему инспектор так вцепился в этого Ландсберри? И почему ничего не спрашивает о девушке?

— Когда это было?

— Вчера, в четыре часа пополудни.

Неужели именно так зовут того покойничка, которого он обнаружил в припаркованной на улице Г абриэль машине?

— А где ты взял фотографию?

— Я ее нашел.

— Прямо на улице валялась, а ты взял и подобрал ее, да?

— Нет, она валялась на полу бара на улице… На улице Вашингтон, если мне не изменяет память.

Беспокойство стало перерастать в откровенный страх. Мышь понял, что Логно круто берет его в оборот. Вряд ли ему удастся повалять дурака, пытаясь выиграть время.

— Что ты хотел рассказать мне? — хрипло поинтересовался у него Логно и бросил на Мышь такой испепеляющий взгляд, что у бродяги душа моментально ушла в пятки. Если он будет продолжать ломать комедию и ловчить, то последствия могут оказаться намного серьезнее, чем он это представляет.

— Я хотел сказать вам, что видел эту мадемуазель с фотки. Позавчера, то есть в среду, да, 23 числа. После обеда, в луна-парке.

— Продолжай!

— А это всё! Она была с маленьким мальчиком и каким-то господином.

— Ты видел ее своими глазами?

— Да.

— А как выглядел тот мужчина?

Придется пожертвовать какой-то частью информации для того, чтобы выяснить правду.

— Светловолосый такой… Волосы очень светлые. Полноватый…

Судя по всему, ответ показался инспектору исчерпывающим. Лицо

его моментально просветлело и разгладилось. Ага! Значит, то, что он ему сообщил, никак не противоречит сведениям, которыми Зануда уже располагает.

— А ты что делал в луна-парке? — прорычал инспектор уже так, на всякий случай, просто для очистки совести.

— Но вы же прекрасно знаете, что я делаю в луна-парке. Там постоянно нужны люди на подхвате: то одно, то другое… Иногда они просят меня поиграть на барабане. А однажды, когда не пришел их музыкант, я даже играл на трубе.

По лицу Логно было видно, как отчаянно он борется с собой. Наверное, как всегда, опасается, что бродяга просто дурачится, пытаясь по своему обыкновению обвести его вокруг пальца.

— И это все, что тебе известно?

— А что вам еще надо? — с деланым возмущением парировал Мышь.

Действительно, чего можно требовать от такого типа, брезгливо поморщился инспектор. Ему явно не хотелось отпускать бродягу. Что-то подсказывало ему, что если приложить еще немного усилий, то этого хитреца можно дожать. Он расколет старика, и тот проболтается и сообщит ему нечто такое, какую-то самую малость, пустяк, который, тем не менее, прольет свет на все остальное. И тогда вместо смутных подозрений появятся вполне конкретные факты.