(Одобрительная пауза.)

– Кто согласен со мной, поднимите руки.

Поднялось несколько весьма неумных рук.

– Так вот те, что подняли руки, несут чушь. Даже самый темный крепостной крестьянин времен Пушкина из глухой деревни запросто облапошит в жизненной ситуации современного десятиклассника. Потому что он умнее по жизненному опыту. А дураки и у нас в Москве встречаются. Чего там далеко ходить. Вчера звоню по телефону. Снимает трубку какой-то олух:

– Алло, – говорю, – можно Галилова?

– Чего?

– Галилов есть?

– Нету.

– А Игнатов?

– Чего?

– Тьфу, ты! Это какой телефон?

– Чего?

– Номер у него какой?

– На нем нет номера.

– Просто пещерный житель. Дурак коллекционный, марочный.

Школьники засмеялись. Приятно, когда высокое начальство так весело ругается с трибуны.

– Дело не в том, что в провинции дураки живут. А в том, что в больших городах средний уровень образования выше. Школдесятилеток больше. А кто сейчас является золотым фондом каждого завода? Ребята двадцати-двадцати пяти лет – бывшие десятиклассники. Кому их больше удастся заманить, тот через пару лет и по качеству, и по сложности продукции другие заводы обскачет. Они чертежи читать умеют, физику знают. По крайней мере, есть ли ток в цепи, пальцами проверять не станут, а прибор возьмут. А самое главное – они обучены обучаться. Приготовлены к процессу постигания неведомого. Они понимают, что и зачем они делают, а не трудятся, как мартышки. Осмыслить им важнее, чем выполнить. У кого есть возражения?

В зале все молчат. Какие уж тут возражения. Все изложено, как в учебнике.

– А теперь я вам скажу, чем наш завод лучше других. Ну, во-первых, мы – опытный завод, и платят у нас больше. Во-вторых, мы территориально недалеко от вас. В-третьих, производство у нас чистое, высокой квалификации. Даже токари работают в белом. Любой наш сборщик или механик для другого завода – ценность. Сертификатная. И последнее. Я знаю, что многие из вас мечтают быть физиками, инженерами, учеными. Так вот, у нас для этого полное раздолье. Есть вечерний техникум при заводе, и открывается филиал приборного института. Через пять лет ты и сборщик высшей квалификации, и инженер, диплом у тебя в кармане. А таким специалистам в наше время цены нет. У кого есть возражения?

В зале все молчат. Какие уж тут возражения. Все изложено, как в учебнике.

Тут меня черт дернул встрять:

– Виктор Павлович, можно вопросик?

– Давай.

– Вы насчет инженеров сказали. Вот я сейчас сборщиком работаю. Правильно?

– Правильно.

– Оклад у меня двести. Верно?

– Верно.

– За освоение новой техники десять процентов приплачивают. Так?

– Так.

– И сверхурочные бывают до пятидесяти процентов. В общем, иногда до трехсот рублей набегает.

– Понятно, – говорит Дмитриев. – Вот откуда у нас перерасход заработной платы.

– А теперь я закончу институт, и куда вы меня направите?

– В лабораторию старшим инженером или в цех технологом.

– И какой оклад?

– Сто двадцать. И квартальная премия тридцать процентов.

– Спасибо, Виктор Павлович. Дмитриев, как всегда, не растерялся:

– Видите, ребята. У нас даже простой сборщик больше инженера зарабатывает.

После этого выступал Матвей Розов. Его выступление всегда страничку «Знаете ли вы» напоминало.

– Знаете ли вы, что впервые сдвоенный резец применил Петр Первый?

– Знаете ли вы, что английский премьер-министр Черчилль любил в свободное время поработать на токарном станке?

– Знаете ли вы, что есть оборудование, позволяющее работать под микроскопом?

– Что вода на висячие сады Семирамиды поднималась при помощи винта Архимеда? И если бы не было этого винта, воду надо было бы поднимать с помощью ста пятидесяти верблюдов. Сейчас винт Архимеда используется в каждой мясорубке.

И так далее, и тому подобное. Все жутко интересно, а вспомнить потом, что он говорил, практически невозможно.

Потом Дмитриев Бычкова представил. Вернее, просто показал:

– Это наш ГЛАВНЫЙ РАБОЧИЙ МЕХАНИК. Рабочий шестого разряда. А с ним даже членкоры советуются. В теории он ничего не понимает и формул не знает. И не мудрено. Там каждая формула длиной с полкилометра будет. Но все он чувствует и на любой вопрос ответить может. Он единственный на заводе, кому НИИ, поставляющий расчеты, разрешает чертежи менять. Они ему больше, чем себе, доверяют. Одних рацпредложений он четыре в месяц подает. Одно хитрее другого. А наше опытное производство для умного человека просто Клондайк. Что хочешь придумывай и предлагай. Лишь бы это прибыль давало. И один Бычков дал нам больше прибыли, чем весь электроремонтный цех. Говорить он не любит и, кажется, вообще не умеет. Поэтому вы просто на него посмотрите. Ты, Бычков, иди и просто постой на трибуне.

Бычков постоял. Я захлопал, и все вокруг зааплодировали.

Потом Дмитриев меня представил. Рассказал историю про меня и про спальный матрас. И закончил ее своим удивлением по поводу того, что лучшим сборщиком я оказался, а не какой-нибудь другой серьезный и достойный человек. С хорошим обликом и биографией. Я говорю:

– Серьезность, ребята, это еще не достоинство. Индюк тоже серьезный. А особенно баран. Но только был у нас на заводе такой случай. В механическом цехе. Вбивали в бетонную стенку костыли. Специальным таким пистолетом-молотком. Вкладывается в ствол костыль и пороховой патрон. Подносят пистолет к стенке – бабах – половина костыля в стене, половина персонала в обмороке. Цех огромный. Эхо от взрыва полчаса перекатывается. Вот пару раз пистолетчик бабахнул и третий раз приготовился. А тут по цеху идет комиссия. Нарядные такие, важные, в белых рубашках. Представили себе?