Кобылу зовут Мирка. К лошади прилагается полный комплект сбруи, обеспечение ее содержания в школьной конюшне на все время Вашего обучения и оплата уроков верховой езды, если Вы в них нуждаетесь.

Ваш вечный раб Аргел мер Сельмир».

Я, пожалуй, немножко жалела, что вылезла со своими рассуждениями о редких ядах, лишний раз привлекла к себе внимание. Но последующие декады учеба захватила меня полностью, и хотя я нет-нет да и ловила на себе пристальные взгляды магистра Релинэра, преступления как-то незаметно отходили на второй план.

Сначала я отстрелялась с рефератом — никаких выдающихся результатов, но доклад мой произвел благоприятное впечатление. А на пороге зимы магистр Левир, преподаватель лекарского искусства, осчастливил нас первым занятием в анатомичке.

Когда магистр откинул в сторону простынку, которой был прикрыт труп, в небольшом помещении на несколько секунд установилась напряженная тишина. Вообще-то, тело было в очень хорошем состоянии, просто даже придраться не к чему, но для тех, кто видит впервые… Честно говоря, я ожидала, что в обморок грохнется моя соседка. Но Рейяна, хоть и сглатывала, пытаясь справиться с рвотными позывами, на ногах устояла. Зато по стеночке сползла Олла — грубоватая деваха явно не благородного происхождения. Бывает и такое. Остальные с честью выдержали испытание, хотя переходить к активным исследованиям не рвался никто. Когда магистр в очередной раз окинул вопросительно-требовательным взглядом аудиторию, пришлось мне выйти на передний план. Не могу сказать, что препарирование трупа — мое любимое занятие, но если больше некому…

За ужином Рейяна подсела ко мне в столовой, долго молчала, но с растущим ужасом наблюдала здоровый аппетит, с которым я поглощала пищу, а потом все-таки высказалась с возмущением:

— Как ты можешь! Ты труп трогала сегодня, во внутренностях копалась, а теперь этими же руками пищу берешь!

— Ну, во-первых, труп я трогала в перчатках, — перчатки здесь, кстати, великолепные, я их еще по городской лечебнице знаю — берешь в руки комок непонятно чего, натягиваешь на руку — и вуаля! — нигде не давит, чувствительности пальцев не препятствует… Кажется, их из сока какого-то растения изготавливают, я не вникала, — во-вторых, руки я после этого все равно вымыла с мылом и продезинфицировала, а в-третьих, дорогая, тебе тоже все это предстоит в ближайшем будущем, придется привыкать.

— Ой, не зна-а-аю, — с сомнением протянула девушка, — я уж задумываться начала, правильно ли профессию выбрала.

— В любой профессии есть свои неприятные стороны, так что не думай слишком много. А к трупам привыкнешь. Как и ко многому другому, — обнадежила я соседку.

Тем временем стремительно приближалась первая сессия. Единственным предметом, который не предполагал ни зачетов, ни экзаменов, были медитативные практики. Зато посещение этих занятий было обязательным, без этого могли вообще не допустить к экзаменам.

Впрочем, я и в прошлой жизни никогда прогульщицей не слыла, вот и теперь единственным предметом, который я время от времени пропускала, была… физкультура. Да и то — исключительно из-за женских недомоганий, которые, хоть и не валили меня с ног, как прежде, но все еще доставляли массу неудобств. Нат относился к этому с пониманием, он еще не забыл наши летние приключения. Собственно, на занятиях я обычно все-таки присутствовала, но только делала вид, что двигаюсь, а иногда и вовсе усаживалась на скамейку. Зато у меня была возможность понаблюдать. Наттиор, как выяснилось, вообще был учителем, что называется, от бога. Группы на занятиях были большими, и он как-то умудрялся каждому дать задание — одних отправлял на полосу препятствий, других на снаряды, третьих сводил в пары для занятий боевыми искусствами… и как-то успевал за всеми присматривать, никого не упускать из виду.

Студенческая жизнь захватила меня. Я училась с энтузиазмом, начинала потихоньку общаться с однокурсниками, с удовольствием моталась на работу в больницу…

А потом на меня напали.

Я как раз шла из лечебницы. Дежурство мое кончилось еще утром, но по зимнему времени многие работники болели, и я осталась в лечебнице до вечера и возвращалась уже по темноте. Пешком — я уже начала брать уроки верховой езды, но выезжать в одиночестве за ворота школы пока не решалась.

Уже знакомое чувство надвигающейся опасности заставило меня сгруппироваться и метнуться к обочине. Что-то просвистело мимо меня и ударилось в землю, подняв фонтанчик грязевых брызг. На какое-то мгновение я замерла, прикидывая, как повести себя дальше — то ли рвануть быстрее и попытаться убежать, то ли затаиться в кустах — в надежде, что нападающий меня не разглядит. Пока я думала, стрелок успел выстрелить снова. И снова мой рывок чуть-чуть опередил, позволил мне разминуться со смертью. Но долго я так прыгать не смогу… И я припустила так быстро, как только могла, в сторону школы.

Не знаю, то ли стрелок был таким великим искусником, что ему не требовалось времени на перезарядку, то ли стрелков было несколько, но арбалетные болты вспарывали воздух один за другим… и близко от меня, слишком близко, несмотря на все мои ухищрения. Два болта все-таки достали меня — один ударил в правое плечо, опалив болью и заставив пошатнуться, другой вспорол левую икру, но не удержался в ране, упал на землю.

И практически сразу стрельба прекратилась, словно меня не собирались убить, а только ранить. Во всяком случае, до ворот школы я добрела, уже никем не преследуемая. И даже нашла в себе силы дойти до школьной лечебницы. Но на крыльцо я вползала уже чуть ли не на четвереньках — сказывалась кровопотеря, да и пульсировавшая в ранах боль лишала воли — и какое-то время стояла, уткнувшись носом в дверь и не имея сил ни толкнуть ее, ни постучать или позвонить. В конце концов, дверь тронули изнутри — и я повалилась прямо на руки к изумленному лекарю…

Первым, кого я увидела, проснувшись на больничной койке, оказался, как ни странно, Наттиор. Вид у него был такой, словно он меня три раза похоронил уже, пока я спала. Но спросить о причинах беспокойства я не успела, потому что появился лекарь — тот самый, с которым мы вытаскивали Ингора.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил он.

— Отлично. Даже, наверное, встать могла бы, если…

— Нет-нет, лежите! — остановил меня доктор, после чего засыпал подробными вопросами о самочувствии.