— Не было никакого нападения. Как и запрета на оборот. А было незаконное ментальное воздействие, которое можно было сразу определить, если бы ты попросил помощи. И магию блокировали бы настоящему преступнику, а не тебе.

…И не произошло бы других неприятных событий — ни нападения в парке, ни грубых рук, лапавших меня в душевой, ни унизительного допроса. А что было бы?

Я еще раз украдкой оглянулась на соседку. Рейяна задумчиво грызла карандаш и раскачивалась на стуле. Моих взглядов она не замечала. Я вздохнула и решила, что час уже достаточно поздний, стоит отложить книжки и пойти подышать воздухом перед сном, пока я тут окончательно не впала в грустные и, надо признать, довольно бессмысленные размышления.

Я накинула куртку, сунула ноги в сапоги и вышла из комнаты.

Погода стояла сухая и прохладная, я сперва прогулялась неспешно по парковым дорожкам, потом решила, что стоит пробежаться. Сделала несколько кругов, не особенно напрягаясь, снова перешла на шаг, а потом и вовсе нашла подходящую скамеечку и расслабленно опустилась на нее. Хотелось отвлечься от всего, просто полюбоваться ночным небом, отдохнуть… побыть… просто побыть. Не кем-то и не где-то. Но тревожные мысли не оставляли. И тогда я позволила себе откинуться на спинку скамейки и уйти в медитацию, отключившись от внешнего мира.

Вернулась резким толчком — изнутри, не снаружи. И обнаружила, что основательно продрогла. Осенняя ночь нахально забралась под куртку и неприятно холодила спину. Я поежилась, но уходить не спешила — что-то еще должно было произойти.

Зверь появился из-за деревьев внезапно. Я удивилась, что не почувствовала его приближения — вероятно, эмоциональный фон оборотня в звериной ипостаси сильно отличается от того, что я срисовала с человека.

Волк — да какой там волк, щеняра толстолапый! — подбежал поближе и положил голову мне на колени. Я не удержалась, погладила лобастую башку, почесала за ухом. Щенок расплылся в оскале-улыбке, прижмурил глаза, растекся блаженно.

— Эй, Лех, — осторожно окликнула я, — надеюсь, ты понимаешь, что если я почесываю твою волчью шкурку, это ничего не значит, когда ты в человеческом облике? Я готова ласкать только зверя!

Волк шевельнул ухом, открыл глаза, глянул на меня — и снова зажмурился, едва ли не мурлыкая от удовольствия. Вот ведь влипла!

Просидели мы так около получаса. Я забыла, что мне было холодно, волчонок тоже не спешил уходить из парка. Времени не было — оно осталось где-то там, снаружи. А внутри были только мы вдвоем, человек и волк, и сейчас нам не нужен был никто другой.

Очнулись мы одновременно. Волчонок убрал тяжелую башку с моих затекших коленей, я поднялась и зашагала в сторону общежития, а зверь неспешно потрусил рядом со мной. Разошлись мы у стола коменданта — я свернула на женскую половину, зверь на мягких лапах неслышно скользнул на мужскую.

В комнату я вернулась, когда соседка уже видела десятый сон. Я не зажигала свет, чтобы ее не потревожить — сразу отправилась в ванную, настроила себе теплый душ, чтобы отогреться после затянувшейся прогулки, наскоро привела себя в порядок и нырнула под одеяло.

Сегодня у меня появился друг. Я знала это. И впервые за много дней чувствовала себя хорошо. Меня не тревожили тяжелые мысли и дурные предчувствия. И зря.

Ингора я встретила спустя пару дней за обедом. Он набрал еды на поднос и отправился к своему месту, никого не замечая вокруг. Что-то мне не понравилось. В осанке. В движениях. В смоляной прядке, упавшей на лоб. Я тоже подхватила свой поднос, двинулась следом и, не спрашивая позволения, подсела за его стол.

Ели молча. Вернее, я ела, а Ингор с отсутствующим видом размазывал еду по тарелке.

— Ингор! Эй, Ингор!..

Он не сразу среагировал, будто был далеко-далеко. А когда поднял на меня глаза, мне стало по-настоящему не по себе. Потому что я уже видела такие взгляды — опрокинутые, повернутые не внутрь даже, а — в никуда. В небытие. Взгляды людей, готовящихся шагнуть за грань.

— Не спеши, Ингор. Еще не время, — это были не мои слова.

Не мои. Не я подумала их. Но я произнесла. И эти слова — я знала — давали отсрочку. Мне. Ему.

Не дожидаясь конца учебного дня я сразу из столовой бросилась в свою комнату, набросала записку для Аргела мер Сельмира и тут же отправила ее через коменданта общежития — он заведовал нашей почтой. В записке было всего несколько слов: «Ингор срочно нуждается в помощи. Свяжитесь со мной». Ответа я не получила.

В выходные я заглянула к господину дознавателю домой. Дверь открыл суровый дворецкий, который заявил, что хозяин уехал из города минимум на декаду. Отсрочка грозила обернуться пустотой.