— Вам ведь совершенно безразлично, что произошло в Южной Африке на самом деле, — произнес он с той ленивой бесстрастностью, которая задевала ее больше всего. — Вы просто недовольны, что я сорвал вам развлечение. Что до меня, то я сожалею совсем о другом: появление прошлой ночью на моей яхте Фрэнка лишило нас удовольствия полюбоваться вами. Мы так надеялись, что вы станцуете и споете.

Тиффани сверкнула глазами.

— Вам следовало бы сразу понять, что я леди, а не трактирная певичка.

— Интересно, каким образом? Английскую леди легко узнать по произношению, но в Америке говорят на таком варварском диалекте, что я совершенно не способен отличить светскую даму от женщины, мм… скажем, не совсем безупречного поведения.

— Ах, вот как?! Вы самый грубый человек, какого я когда-либо встречала. Я думаю, причина заключается в том, что вы, по-видимому, слишком редко общаетесь с порядочными женщинами. Ни одна леди не вынесет вашего общества дольше пяти минут.

— Вы так и не сказали, зачем висели на сходнях, — напомнил Рэйф, игнорируя ее оскорбленный тон, — и что вы намеревались делать на вечеринке. Вы собирались играть в карты, танцевать или… целоваться, как та девушка с вашим кузеном? Расскажите, Тиффани. Я нахожу это интересным.

Он говорил с таким участием, что Тиффани была сбита с толку. Прошлой ночью было то же самое. Суровость сменилась насмешливостью, возникшая, казалось, симпатия — безразличием. Она не могла понять, что же представляет собой этот Рэйф Деверилл на самом деле.

— Не знаю, что вы подумали, но я просто хотела развлечься. Посмотреть хоть в щелку на настоящую вечеринку. Посмотрите вокруг! Эти куклы из папье-маше стараются убедить самих себя, что им ужасно весело. Но я не такая, как они! Девушки на яхте по настоящему развлекались. Они были живыми, и я тоже живая! Я прекрасно справилась бы с ролью… — она остановилась в поисках подходящего слова.

Невероятно, но она была права. Жизненная сила, страстность, жажда действия кипели в ней с буйством урагана, а при таком обворожительном лице и теле она легко могла бы сбиться с пути. Затем Рэйф подумал о Рэндольфе Корте и испытал нечто, похожее на отвращение, представив Тиффани в объятиях холодного и расчетливого кузена. Фрэнк с его мальчишеским обаянием не заслуживал Тиффани, но в той же мере не заслуживал ее и мерзкий Рэндольф. Ей нужен был мужчина, способный противостоять ее сумасбродствам, не ломая характер, мужчина, который мог бы удержать ее в узде и отпускать на свободу когда это необходимо — как при контроле над бриллиантами, с которыми так тесно связала ее судьба.

— Вы хотите сказать «потаскушки»? — подсказал Рэйф. Скорее, ей бы подошло прозвище сплошные неприятности, мысленно добавил он. — Впрочем, такого рода развлечений, которым предавалась компания на яхте, я никогда не мог понять. Смотрите, Фрэнк, похоже, попал в осаду, так что не пора ли нам вернуться к гостям и спасти его?

— Я не хочу туда возвращаться.

— Даже у богатых девочек есть обязанности — иногда следует соблюдать приличия.

— Я не хочу!

— Дело не в том, хотите вы или не хотите. А за экскурсию на яхту вас, моя дорогая, просто необходимо отшлепать по вашей прелестной попке.

Никто никогда не смел говорить с Тиффани в подобном тоне. Ее как громом поразило, и она, онемев от возмущения, могла лишь испепелять Рэйфа взглядом.

Рэйф вздохнул. Пожалуй, он слишком суров к ней, в конце концов, она не так уж виновата. Ее гордыня и самомнение были продуктами раболепного пресмыкательства окружающих, природной красоты и отцовского всепрощения. Тиффани не имела ни малейшего представления о страданиях других людей, никогда не сталкивалась с настоящей болью.

Он притушил сигарету о каблук.

— Мне пора. Нужно готовить яхту к отплытию. Завтра мы отправимся в Европу и продолжим путешествие, которое вы прервали столь экстравагантным образом.

Он направился было к выходу, но остановился — что-то подсказывало ему, что он обязан ее предостеречь:

— Между прочим, в каких отношениях вы с Рэндольфом?

— Он мой брат.

— Двоюродный?

— Нет, кажется, троюродный, — Тиффани вновь пришла в недоумение. Его лицо было серьезным и у нее появилось странное ощущение, что он пытается сообщить ей нечто очень важное. — Наши деды были братьями, ну, я и смотрю на Рэндольфа, как на брата.

— Зато он испытывает к вам далеко не братские чувства, — мягко сказал Рэйф и удалился.

Ни один мужчина не ушел бы от Тиффани вот так, по собственной воле, оставив ее на террасе в одиночестве. Этот человек совершенно невыносим, рассерженно думала Тиффани, но ее мысли тут же приняли иное направление, вернувшись к намеку, сделанному Рэйфом насчет Рэндольфа. Нет, подобное невозможно — и думать об этом не стоит! Да и в любом случае, никто не заставит ее… Тиффани была не в силах сформулировать, что именно, и просто махнула рукой таким жестом, словно отгоняя что-то надоедливое. Слава Богу, заключила она, что папа никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.