Шрифт:
«Но почему я здесь?»
Почему на ней ослепительное белое платье?
«Боги всемогущие! Оно в кружевах и оборках. Фу!»
В это ее нарядил отец, и она бы согласилась надеть такой наряд только после тяжелой черепно-мозговой травмы... или смерти.
– Проклятье, Джордж, я на сегодня хотел белые. Белые! Ты меня слышишь?
Лидия вскочила от сердитого крика Солина. Никогда раньше она не слышала, чтобы отец разговаривал с Джорджем в подобном тоне. Обычно он проявлял к своему камердинеру безграничное терпение. По сути, Джордж был больше членом семьи, чем прислугой.
Зевнув, она потянулась и села как раз в ту минуту, когда Солин вошел в комнату.
Он замер, уставившись на нее, а потом мгновенно переместился через комнату, схватил Лидию и стиснул в крепких объятиях. Она едва могла дышать.
– Ты меня раздавишь.
Лидия не знала, кто был сильней удивлен ее вскриком: она или отец.
Потрясенная до глубины души она посмотрела на Солина, а тот в свою очередь шокировано уставился на нее.
– Это ты сказала?
Лидия прикоснулась к горлу, со страхом пробуя ответить вслух.
– Мне кажется, да.
«Милостивые боги, я могу говорить... Но как?..
И все же, почему я у Солина?»
Она продолжала об этом думать, совершенно не зная ответа.
– Что я здесь делаю?
Солин нахмурился, пытаясь осознать происходящее.
Лидия жива.
Жива!
Он планировал всего через несколько часов заняться погребением. Но вот она перед ним: целая, невредимая, здоровая и...
Живая.
Он продолжал повторять это слово, потому что никак не мог поверить.
«Страж не убил ее?»
Это просто уму непостижимо. Пока он занимался приготовлениями, Лидия пролежала здесь два дня. Не было ни пульса. Ни сердцебиения. И вот теперь она сидит перед ним, как ни в чем не бывало.
– А ты не помнишь событий прошлой недели?
Лидия покачала головой.
– Я была дома. Помню, что очень сердилась, правда не знаю почему. Потом очнулась здесь. Это ты меня перенес?
– Нет, малыш, не я. Ты правда ничего не помнишь о... – он не хотел упоминать Азмодеи, если дочь и правда не помнит о той дыре,– том, как пришла за мной?
Лидия покачала головой.
– А зачем я должна была за тобой идти?
У Солина помутнело в глазах, когда он понял, что Страж сделал для его дочери.
Он навсегда освободил Лидию. Теперь она могла жить полной жизнью, не опасаясь, что кто-то из греков найдет ее. Теперь все думали, что она мертва.
Впервые в жизни его девочка в полной безопасности.
«Но почему он сделал это?
А ты как думаешь?
Страж любит ее. Нет других причин. Ни единой. Он продал собственную свободу и жизнь ради Лидии».
Солин стоял пораженный и благодарный. Никто и никогда не делал для него такого.
– Ты помнишь того, кто пару дней был неподалеку?
Она вопросительно приподняла бровь.
– Кого?
– Мужчину с рыжими волосами?
– Мы давно не ходили в «Макдональдс». С тобой все в порядке? Ты как-то странно на меня смотришь?
– Все отлично. – Солин улыбнулся. – Я просто безумно рад, что ты проснулась. Последние несколько дней ты сильно… болела. – В конце концов, ему как-то нужно объяснить то, что она не помнит прошедшую неделю, а что лучше подойдет, как не болезнь. – Мы волновались за тебя, вот и все.
Но стоило задуматься о происходящем, как на душе становилось хреново. Он терпеть не мог скрывать что-либо от Лидии. Особенно, если это касалось мужчины, который так сильно её любит.
Его дочь имела право знать о том, на что этот мужчина пошел ради нее. Но если у нее нет воспоминаний о Страже, зачем понапрасну тревожить девочку правдой?
«Очевидно, что безопасность Лидии для Стража превыше всего.
И кто я такой, чтобы вмешиваться?»
Пока Лидия сама не вспомнит, он и словом не обмолвится об этом.
– Кушать будешь? – спросил он, прижавшись ладонью к ее теплой щеке. Раньше Солин принимал это как должное. – Джордж приготовит для тебя все что захочешь.
Лидия улыбнулась от подобного предложения.
– Не откажусь от банановых блинчиков.
У нее появилась какая-то странная тяга к бананам.
– Одевайся и спускайся. Я буду ждать тебе в атриуме.
Солин поцеловал руку дочери, словно она священная реликвия, а потом с легкой неуверенностью отпустил и ушел.
«Да, папочка себя сегодня странно ведет».