– Именно над этим я работала, когда тебя забрали из моего храма. Обещаю, там ты будешь в безопасности. Это единственное место, где Нуар с Азурой и их слуги не смогут до тебя добраться.

Все равно, Сетх не был столь уверен.

Пока не заглянул Лидии в глаза.

– Сетх, я не оставлю тебя одного. – Она поцеловала картуш, а потом сняла и повесила ему на шею.

Сначала Сетх подумал, что это тот, который он на нее одел в храме Маат. Тот картуш должен был ее охранять после того, как закончится действие чар, благодаря которым она выглядела мертвой. Но присмотревшись, Сетх понял, что этот картуш другой.

Лидия улыбнулась ему.

– На древнеегипетском это означает: «Я тебя люблю». Теперь ты знаешь, как звучат эти слова. А сейчас, пожалуйста, пойдем домой.

Сетх посмотрел на золотые иероглифы. Слова раньше неведомые ему.

До Лидии.

У него перехватило дыхание, к горлу подкатил ком.

Дом. Раньше у него никогда не было дома. Сетх даже не совсем понимал значение этого слова.

Но заглянув в глаза Лидии, Сетх не мог отрицать одну истину.

Ради нее единственной он готов умереть. И раз он готов пойти на смерть, значит меньшее, что может сделать – это жить ради нее.

– Отведи меня домой, Лидия.

Лидия лежала на кровати и смотрела, как Сетх в первый раз кормит их сына. Он все еще переживал, что как-то ранит малыша, хотя она заверяла его в обратном. Слишком Сетх нежный для этого.

– Как мы его назовем? – спросила она.

На губах Сетха играла самая лучезарная улыбка.

– Амброзий?

Его выбор удивил Лидию, хотя он был вполне логичен. После всех веков Малахай сдержал свое обещание.

Не Адариан, заключивший сделку с Сетхом, а его сын сдержал слово отца. Именно он оберегал их в своем доме в Новом Орлеане, пока к Сетху полностью не вернулись силы. Без Амброзия Нуар нашел бы их.

– Ты не хочешь назвать его Николасом?

Это было смертное имя младшего Малахая.

Сетх покачал головой.

– Оно слишком распространенное и обычное, а наш сын необыкновенный. Во всей Вселенной нет другого такого.

Истинная правда. Он очень редкой породы.

Наблюдая за папочкой и сыном, которые с одинаковым обожанием смотрели друг на друга, Лидия улыбнулась. Она вспомнила ответ Сетха, когда она спросила, почему он забрал ее воспоминания, оставив с отцом.

«Я не смог бы жить, зная, что причинил тебе боль. Я решил, что лучше пусть ты меня вовсе забудешь, чем будешь вспоминать и плакать».

Сетх посмотрел на нее и спросил:

– Я что-то сделал не так?

Лидия улыбнулась сквозь слезы. Сколько раз она ни объясняла, Сетх не мог понять, как можно плакать от радости.

– Нет, дорогой. Я сейчас самая счастливая женщина на свете.

Сетх сглотнул подступивший к горлу ком. Слова Лидии так много значили для него. После всего пережитого он до сих пор не мог поверить, что у него есть Лидия. С еще большим трудом ему верилось, что он стал родителем такого крошки.

Его сын был прекрасен во всех отношениях. Начиная от лысой макушки с темно-рыжими кудряшками и глазами цвета топаза и заканчивая малюсенькими пальчиками.

Никогда в жизни Сетх не отречется от своего сыночка и ни в чем не сможет ему отказать, так же, как и Лидии. Сделает все, о чем бы они ни попросили.

Если нужно, бросит целый мир к их ногам.

Сетха до сих пор пугала мысль, как близко он подошел к бездне. Сколько раз считал себя полностью поверженным.

Если бы тогда в последний раз он не попытался... если бы не нашел мужества и продолжал считать, что никому не нужен...

Сетх даже не хотел об этом думать. Не мог. Ведь, в конце концов, этот прекрасный миг стоил всех пережитых мучений.

Ради этой жизни он бы с радостью продал свою душу. И откровенно говоря, именно это он и сделал.

Лидии принадлежала его душа, и так будет всегда.

Глядя на себя в зеркало, Сетх разочарованно выдохнул и попытался хоть как-то уложить непослушные локоны.

«Бесполезно».

Хуже кучерявого беспорядка, с которым он не мог совладать, была только одежда, выбранная для него Лидией. Ужасно неудобные черные брюки с пуговицами по бокам доходили лишь до колен. А ниже красовались белые… как она их назвала? Чулки? Странные башмаки с пряжками сжимали пальцы и натирали пятки похуже латных ботинок.

Но больше всего Сетх не переносил золотой пиджак с высоким воротником и богатой вышивкой в дополнение к белоснежной рубашке с обильным ворохом девчачьего кружевного жабо. Лидия назвала это шейным платком, а Сетх считал уродством. Манжеты с такими же кружевами скрывали ладони до самых костяшек.