начинают заниматься областями, «принадлежащими» другим ученым?

Дисциплинарная экспансия (и империализм как многосторонняя

196

массированная экспансия) только в смысловом, содержательном плане

является конфликтом идей. В интеллектуальной истории яркий случай

прямой организационной борьбы описан Р. Коллинзом как

«университетская революция», когда в Пруссии начала XIX

в.

философы, вооружившись немецким идеализмом Канта, Фихте и

Гегеля, используя интерес государства к расширенной подготовке

инженеров, чиновников, преподавателей и ученых, свергли с

руководящих позиций теологов, создали и возглавили университеты

новой исследовательской модели, которая стала образцом для

реформирования университетов в Европе и дальнейшего создания

новых университетов во всех других странах и частях света

[Коллинз, 2002, гл. 12].

В социальном аспекте затрагиваются главные универсалии и их

воплощение в социальной организации науки:

власть (господство в вышеуказанных профессиональных

институтах),

престиж (легитимность этой власти, статус, репутация

в глазах профессионального сообщества, государства, общества в целом),

богатство (контроль над материальными ресурсами, прежде

всего, распределение бюджета, управление ставками, доступ к

источникам финансовой поддержки — государству,

всевозможным фондам, заказчикам, спонсорам, что напрямую

зависит как от власти в профессиональных институтах, так и

от профессионального престижа).

В отношении всей сферы обществознания наша геополитическая

модель позволяет предсказать неуклонное повышение

междисциплинарных напряжений и конфликтности. Вероятно,

текущая дискуссия об экономическом империализме — это только

начало.

Дело в том, что социально-историческая действительность едина,

все ранее проведенные дисциплинарные границы условны и временны,

абсолютно не доступных чужакам «хартлендов» уже сейчас мало, а

затем и вовсе не будет.

Практически каждое цельное явление (от брака, написания книги,

съемки фильма и создания фирмы до появления нового города или

государства, от развода и банкротства до кризиса и государственного

распада) имеет явные или неявные правовые, экономические,

политические, культурные, исторические, образовательные, психологические,

антропологические и прочие аспекты.

Соответственно, огромен конфликтный потенциал перекрывающихся

интерпретаций со стороны разных дисциплин.

Что же теперь — наращивать административные мускулы, чтобы

отбиваться от чужаков и самим захватывать чужие предметные поля?

Есть ли более цивилизованная стратегия? Позже вернемся к этим

197

вопросам, а теперь рассмотрим экономический империализм с

позиций нашей геополитической модели.

В чем сила экономического империализма

Отнюдь не убедительна мысль о том, что экономическая наука

начала широкомасштабную экспансию на соседние области из-за

внутреннего кризиса и осознания собственной ущербности. Говорить

можно только о росте критичности ученых-экономистов по

отношению к прежним упрощенным абстрактным моделям

(свободный равноправный рынок, рациональный, максимизирующий

полезность выбор и т. д.). Критичность по отношению к собственным

моделям, стремление и способность их трансформировать и обогащать

— это свидетельство здорового и динамичного развития науки, но

никак не кризиса и ущербности (ср.: [Гуриев, 2008; Тамбовцев, 2008]).

По всем признакам геополитической модели экономическая наука

могла и должна была расширять свои претензии на новые области.

Везде в мире, и особенно активно в США учат бизнесу. Для этого

требуются многие тысячи профессоров. Чтобы получать степени и

академические позиции, им нужно вести оригинальные исследования,

печататься в престижных профессиональных журналах, выпускать