разорванности поля внимания), либо такие встречи ограничиваются

263

выражением обвинений, демонстративного пренебрежения. Действительно, для продуктивного спора нужна некая минимальная

платформа согласия, хотя бы относительно критериев

аргументированности тезисов.

В классических дискуссиях между западниками и славянофилами

XIX в. такая платформа была. Потом она сокращалась вплоть до

полного исчезновения. Это касается не только философии, но и

обширного поля публицистики. Даже такие яркие и талантливые

представители тех же традиций, как А. Сахаров и А. Солженицын, не

спорили друг с другом, что не случайно.

Представим идеальную модель продуктивного спора

в отечественной философии. Разумеется, «провинциалы» будут

использовать свои «козыри» — новомодные импортированные идеи и

термины. Для «туземцев» такими «козырями» являются либо

советский марксизм (в более или менее развитых версиях «диамата» и

«истмата»), либо концепции славянофильской, религиозной,

евразийской традиций 72 . Как было сказано выше, в споре могут

участвовать только «мягкие изводы» обоих направлений, готовые

слушать друг друга и находить друг у друга значимые мысли и

подходы.

В роли инициаторов спора должны выступать «провинциалы»,

знающие об актуальных проблемах, обсуждаемых в западной

философии, о противостоящих позициях, о содержательных

конфликтах и трудностях. Такие задачи представляются «туземцам»

в качестве интеллектуального вызова. При отметании актуальных

философских проблем как незначимых дальнейшее общение

перспектив не имеет. Если же вызов принимается, то «туземцы» берут

на себя нелегкое бремя найти в своих идейных закромах, вывести

наружу, оживить такие смысловые содержания и подходы, которые

позволяют если не решить поставленные задачи, то посмотреть на них

с новой, неожиданной точки зрения.

Работа «туземцев» с трудностями современной западной

философии надежно выводит их из «туземного» состояния.

«Провинциалы», занятые теперь не только привычным идейным

импортом, но также обсуждением всегда значимых для них

актуальных западных проблем посредством местного, не известного на

Западе идейного потенциала, получают, как минимум, шанс быть

«услышанными». А это уже возможность продвижения к паритетности.

Другая сторона необходимости полемики и включенности

в мировые дискуссии — политика философских журналов и

72 Становится доступным пестрое разнообразие философских работ до и вне

установления идеологической монополии в СССР (см. солидную книжную

серию «Философия России первой половины XX века»).

264

издательств, редакционных коллегий книжных серий. Не так уж

трудно включить в перечень критериев учет ранее высказанных

взглядов в ведущих мировых журналах, оригинальность и

аргументированность заявленной позиции.

Философия, бросающая вызов

Теперь представим в качестве «идеального типа» ту периферийную

философию, которая хотя бы пытается реализовать сформулированные

требования. В ней есть черты «провинциальной» философии

(постоянное напряженное внимание к тому, что делается в «столицах»,

попытки быть там «услышанными») и «туземной» философии

(большие амбиции, смелое прокладывание собственного пути,

пестование своих национальных школ, изобретение собственных

методов, подходов, понятий, терминологии). Ясно, однако, что это

некий иной тип, требующий своего отдельного обозначения.

В геополитике державу, пытающуюся прорваться в круг великих

держав, традиционно называют challenger — державой-претендентом,

державой, бросающей вызов. Примерно понятно, что делать

национальной философии (в том числе, российской), бросающей вызов

«столицам», на основе сформулированных выше общих ориентиров и

рассуждений.

Первое — это, конечно же, направленность на обеспечение