связаны с развитием сквозных бюрократических институтов,

направленных на сбор налогов и контроль над потенциальной базой

рекрутов для армии (социосфера).

«Это сподвигало местные группы интересов на более

космополитичные требования и протесты против центрального

правительства, а вследствие этого стали выдвигаться требования права

голоса. Государства с большими бюджетами нашли для себя полезным

расширение избирательного права, поскольку это наложило на

большее число лиц долю ответственности за финансовую поддержку

этих бюджетов» [Там же].

«Право голоса», бывшее изначально требованием буржуазии

оказывать влияние на политические решения в обмен на налоги,

теперь становится протестной идеей широких городских масс. А

воплощается эта идея не столько благодаря успеху политической

борьбы или революциям, сколько благодаря тому, что центральная

бюрократия находит полезным широкое избирательное право

в качестве могучего средства легитимации власти, более или менее

объективного и честного «взвешивания» относительной легитимности

конкурирующих элитных групп и центров силы, а также оправдания

собираемых с миллионов избирателей налогов.

Творческое социальное воображение:

механизмы активации и институционального воплощения

Какова мораль всей этой истории четырех линий модернизации?

Явно неадекватными оказываются прежние упрощенные концепции

исторического развития, как идеалистические (Гегель, Кроче,

Коллингвуд, Тэйлор), где сами идеи развертываются в процессах

творческого воображения и «тянут» за собой все остальные реалии,

так и техно- или экономоцентристские (Маркс, Энгельс, Ростоу, Белл,

Валлерстайн, Сандерсон), где идеи лишь плетутся за реальными

изменениями, задним числом их объясняют и оправдывают.

Вместо этого мы видим сложные и причудливые траектории,

пересечения, трансформации элементов разной онтологической

природы, в том числе процессов и продуктов социального и

41

политического воображения, которые не остаются равными сами себе,

а, родившись в одних структурных условиях, могут при изменении

условий существенно поменять роль, функцию и направленность.

Во всех рассмотренных аспектах европейской модернизации XVI—

XIX вв. в периоды вызовов и кризисов теряют устойчивость

компоненты всех четырех сфер бытия, разные социальные группы

предлагают свои стратегии восстановления благополучия,

придерживаясь как собственных интересов, так и мировоззренческих

установок (комплексов фреймов и символов). Как показал Вутноу

[Wuthnow, 1989; Коллинз, 2015, гл. 1], именно в условиях мирного

противостояния (патовой ситуации) возникает повышенный спрос на

завоевание престижа и привлечение сторонников, а значит и на новые

идеи, служащие теперь главным оружием борьбы конфликтующих

групп.

Круг этих конкурирующих идей задается имеющимся культурным

меню (фреймами и символами, передаваемыми в поколениях),

диффузией (недавний позитивный или негативный опыт референтных

обществ) и плодами осмысления происходящих изменений.

Итоговый выигрыш в конфликте определяется отношением

ресурсов между коалициями, идеи здесь играют свою роль, но далеко

не главную, причем значимым является не их качество

(оригинальность, философская глубина, прогрессивность, гуманность,

справедливость и проч.), а потенциал достижения популярности и

сплочения. Далее выигравшая коалиция со своей институциональной и

ментальной амуницией проходит тест на выживание, устойчивость,

способность обеспечить длительный легитимный порядок, что

обусловливает дальнейшую трансформацию социальных структур и

осмысляющих, оправдывающих их идей.

42

Глава 3. Эволюция интеллектуальных институтов и причины стагнации

философской мысли