Организация «философских пароходов» уже не требуется,

поскольку ужесточение условий для недостаточно лояльных

философов и обществоведов способно эффективно выполнить ту же

функцию: хорошо образованные молодые специалисты ищут

карьерные возможности на Западе, остальным приходится

26 Вот что пишет московский философ В. Порус в Фейсбуке: «"Польза от

философии не доказана, а вред от нее возможен" […] В наши дни эта

формула живет новой жизнью. Сколько ни доказывали философы

полезность своих занятий, подавляющее большинство тех, кому эти

доказательства предназначались, в них не поверило. Что до правительства,

то оно также пользы для себя в той философии, какая получила

повсеместное распространение и прижилась в высшем образовании, не

узрело. А вред от занятий философией стали истошно подчеркивать те,

кому что-то не удавалось в учебе или в научных исследованиях. Она-де и

время отнимает у занятых людей, и ничегошеньки им не дает для

увеличения

запаса их "компетенций", сулящих конкурентные

преимущества на рынке труда. Ее пока не запрещают, но потихоньку

убирают из университетов, сокращая отведенные на ее изучение часы,

переводя курс философии в режим просмотра специальных роликов

(изготовленных на манер онлайн-курсов по математике или иным более-

менее формализованным дисциплинам). Это сопровождается стонами

облегчения, издаваемыми студентами в унисон с организаторами

"оптимизированного" образования».

27 «Альтернативой отъезду за границу может оказаться внутренняя эмиграция.

Уход от острых тем исследований и (упаси Боже!) от иностранного

финансирования, отказ от публичного обнародования нежелательных для

властей результатов и перенесение нелояльности в сферу кухонных

разговоров – все эти приметы позднесоветской эпохи как будто

возвращаются в сегодняшнюю Россию. И вот уже ФОМ удаляет со своего

сайта данные опроса, свидетельствующие о том, что 37% молодых россиян

хотели бы навсегда покинуть страну, специалисты, изучающие проблемы

сексуальности, всерьез опасаются обвинений в гей-пропаганде, а

колумнисты и редакторы интернет-изданий тщательно вычеркивают из

текстов те слова, которые могут спровоцировать уголовное преследование

за клевету» [Гельман, 2013].

105

приспосабливаться или уходить из профессии. Кроме «кнутов»

применяются и «пряники» в виде грантовой поддержки «правильных»

— идеологически выдержанных — разработок.

Хотя многие черты указывают на возврат к идеологическому

контролю над философией и обществознанием в советскую эпоху, но

не видно достаточных факторов обвала к кампаниям прямых

репрессий 1930—1950-х гг. Скорее, ситуация будет напоминать

брежневскую эпоху 1970-х гг., которая имела черты, даже выгодно

отличавшие ее от периода первых десятилетий XXI

в.: тогда

проходила более или менее четкая граница между «нерукопожатными

карьеристами» и «настоящими учеными, философами» (типа И. Кона,

Ю. Левады, В. Ядова, Ю. Лотмана, В. Иванова, М. Мамардашвили),

причем молодежь (к которой относился и автор этих строк в то время)

безошибочно распознавала 'who is who’, кого слушать, кому верить,

кого читать и к кому примыкать.

Так или иначе, российским интеллектуалам, в том числе

философам, следует готовиться к периоду сопротивления, никому

неизвестно насколько долгому 28 . Должно ли это сопротивление

ограничиться лишь сохранением хотя бы части интеллектуальной

свободы, обретенной в постсоветскую эпоху? Продолжать ли попытки

встраивания в мировую философию, заявлять ли в ней свое слово и

какое? Пережидать ли политические заморозки в «башне из слоновой

кости» (которая никогда не была в России особенно надежной)? Или

по мере сил способствовать становлению настоящей демократии,

открытого правового общества в России? Чем ради этого можно и

нужно жертвовать? И не напрасно ли?

Конфликтующие идентичности интеллектуалов