– «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, до долу склоняясь до самого тына…» – запевает наш старец, и никто не обращает внимания на изменение слов народной песни – стихия переживаний всех нас захлёстывает и погружает, как чёлн, в бушующее море – кажется, ещё немного – утонем, но нет – плывем!

– Ты музыкой-то не занимаешься? – внезапно спрашивает старец Виталий моего друга художника, лишь только завидя блеск в его глазах. И невольное (мысленное!) его подпевание.

– Нет, но мой отец был баянистом, – говорит Андрей, и ещё вдруг вспоминает что-то… И вот это и есть мистика отношений – перекрёсток прошлого и настоящего в задушевной беседе.

– Когда меня спрашивают о возрасте, я говорю, что ровесник Ельцину и Горбачёву. Первого уже нет, а второй-то ещё лучше меня! – шутит дед-баянист, и всем нам понятен его намёк на свой ум. Все мы смеёмся.

Он добавляет:

– Ну, того-то, мол, все лечат, а меня никто.

«Вас гармошка лечит!..» «Не хожу теперь в аптеку, не хожу теперь к врачу, я теперь свои болезни только песнями лечу…», – вдруг в тему запел наш баянист. И данная част ушка как раз к месту в отличие от реплик о Горбачёве.

– И тогда все понимали, что раз живёт такой человек в деревне – значит, ничего худого в ней не случится. Все будут защищены его добротой, сочувствием, мудростью, бескорыстным служением каждому. Когда мне было 10 лет, началась вдруг война. Начали приходить похоронки, всех мужчин не стало. Кого мог, он утешал, всегда приходил туда, где были рёв и плач, даром утешения он обладал.

– Я уже был таким юношей 19-ти лет, и как-то очень сильно влюбился, безнадежно, но был я ещё несмелым. Однажды моя невеста со своей подругой тоже к нему пришла, он их отвёл на огород. Они попололи морковку, а потом он взял мою Анну и вместе с подругой привёл в дом – как бы руки помыть. А у меня сердце колотится, и я не ожидал ведь того. Но кое-как я ей предложил сходить со мною в кино. Тогда-то стационарных кинотеатров не было – на лошадях ездили и на них же и кинопроектор в село привозили. Два года мы с нею романились. А потом сыграли свадьбу. И сам Ефим к нам пришёл. Хотя он не любил ходить на свадьбы. Там ведь часто пили… Так вот, дед Ефим невольно, но неизбежно меня с женою свёл. Ведь прожили мы с ней после этого ровно 53 годика! Родили мы и воспитали троих детей. Так что Ефима Васильевича я считаю своим крёстным отцом.

Когда мы уже стали жить с моей Анной Петровной, она дала свою версию Ефимова участия – как-то она его провожала, и он ей предрёк, жительнице иной деревни, что ты выйдешь замуж за шабловского. Настроил её на это, понимаешь ли… Или вот ещё случай был. Брат мой младший, Вова, заболел туберкулёзом и был при смерти. Я приходил к нему в палату со своей женой уже, и она как медработник сказала: нет, он уже, видно, не выживет. Но Ефим Васильевич его излечил.

Как он питался и на что жил – то остаётся для меня загадкой. Ведь во время войны какой сухарик у него ни появится – так он и то бедным всё раздавал. А сам на селе по своим делам устроиться не мог. Раньше он работал сельским учителем – ещё при царском режиме. О годах его учёбы и житья в селе есть замечательная книга «Ефимов кордон» [6] . Жаль, что ныне такая литература тоже отошла в мир музейных экспонатов. Сейчас все торопятся и пишут чаще наспех, не прочувствовав ничего. А такие люди, как Ефим Васильевич, заставляют по-новому взглянуть на глубину заповедной жизни.

Место силы всюду таково не только от заповедной природы, но уже и от самих людей. И рождает таких, как Честняков. Отклик жителей, ещё помнящих Ефима, жителя северного Кологрива, останется в истории и дополнит частицу сокровенного в копилку легенды. Но ведь это не выдумано. Это всё яркая правда, неподкупная, не в угоду неким обстоятельствам. Вихрь организующий, способный действительно изменить будущее этой местности.

Но вернёмся к Байкалу…

Увидеться с ламой Итэгиловым – нетленное тело которого выставляется как факт попрания смерти в Иволгинском дацане до восьми раз в год – съезжается огромное количество людей, ищущих смысл жизни.

Миф становится фактом: тело его излучает тепло, внешним видом скорее всего напоминая гриб. Ленин – гриб: опус, старанием Курёхина и К° ставший просто метафорой того, что есть на самом деле наши нетленные вожди. Мавзолей уж ныне не на слуху – но у населения пробудился колоссальный интерес к загадкам явного отсутствия смерти, ярких перерождений, бессмертия и пребывания сознания одновременно в разных мирах. Всё это ныне становится уже реальностью… Реальность ума – то, во что верят люди. А люди на протяжении веков верили так истово, что любой верующий становился плотью, кровью, оживал как Будда, жил как Иисус, оживлял как Кришна.

Поехать на маленькой скоростной «Истане» в долгую зимнюю ночь в соседнюю Бурятию не каждый решится. Паломники в этот раз собрались со всей Иркутской области. У одной семейной пары проблема: ребёнок лет семи решил больше не разговаривать. У кого-то просто проблемы со здоровьем, кто-то собирает паранормальные встречи, а многие просто по зову сердца поехали к Итэгилову. Ехать ночью от центра Иркутска до Иволгинского дацана, что за Улан-Удэ, не так долго – семь часов. Возвращаться днём и к вечеру по забитой трассе М55 обычно гораздо дольше. Но вот в этот раз случилось чудо – мы и обратно уложились в семь часов по обледенелой, местами таявшей трассе.

Другое дело ночь без пледа в скрюченном состоянии на тесном сиденье обдуваемого ветрами и сибирскими морозами автобуса. Выход из маршрутки в ранний час в Бурятии при – 25° после иркутских + 5° – шок, сравнимый с внезапной глубокой вакуумной заморозкой. До боли в мышцах!

Дацан [7] начинает жить лишь в девять утра, хотя раньше всё тут открывали в восемь. Мы приехали рано – в семь часов…