– А дикари не против?

– Простите?
– не понял лейтенант.

– Говорят здесь есть несколько деревень, в которых живут аборигены. Наверно они бывают в городе и заходят в храм?

– Никак нет, - ответил Зут, - они только на базар ходят и у старьевщика одежду обменивают на товары.

– А, как же их в город пропускают? Неужели охрана всех знает в лицо или у них документы, какие-нибудь есть?

Мой вопрос застал лейтенанта врасплох.

– Не могу знать, - ответил он.

Рок выделил мне "хорошего" помощника. Похоже Зут сам на острове без году неделя и знает очень немного.

Народу на улицах поубавилось. После встречи "Гиганта", горожане разошлись по своим делам. На причале грохотал паровой кран, переругивались егеря, загружающие подводы, пожилой сержант распекал зазевавшегося возницу, пугаясь непривычного шума, всхрапывали лошади. Все свободное пространство заставили ящиками и бочками. Вспомогательное судно отошло от берега за очередной порцией грузов. Только сейчас я сообразил, что укрытый брезентом, странного вида предмет на носу, принятый мной за лебедку, был замаскированной пушкой. Видимо Рок все-таки опасался нападения с воды, поэтому вооружил даже гражданское судно.

Навстречу нам прошла женщина с двумя маленькими детьми, по виду гувернантка.

– Послушайте, Зут, - спросил я лейтенанта, - в городе много штатских?

– Около двухсот, - немного подумав ответил он, - и человек 60 на фермах.

Задерживаться на причале мы не стали, свернули направо и пошли по набережной вдоль берега. Возле деревянного ограждения, под белыми зонтиками от солнца, стояли две барышни и разглядывали корабль в театральные бинокли. Проходя мимо, я учтиво поклонился, девушки сделали книксен.

Набережная заканчивалась низким ограждением, сразу за которым находилась орудийная площадка. Расчет отдыхал, сидя на снарядных ящиках. При моем появлении солдаты встали и отдали честь. Офицера с ними не было.

Зут увлек меня в узкую боковую улицу. Здесь было пусто и тихо. По обе стороны тянулись одинаковые одноэтажные склады, выкрашенные зеленой краской. На воротах, мелом, были проставлены номера и какие-то непонятные значки.

– Как вы развлекаетесь, - спросил я, - здесь есть бильярд, библиотека, синематограф?

– Обычно вечером все собираются в клубе, - ответил лейтенант, - в комендатуре есть библиотека, но очень маленькая.

Цейхгаузы тянулись бесконечно. Раньше на этом месте был дремучий лес, журчал ручей и росли папоротники выше человеческого роста.

– Значит умираете от скуки?
– спросил я.

– У нас есть бордель, - тихо сказал Зут. Казалось он стыдился того, что город не может предложить мне ничего стоящего.

– Да, что Вы говорите?
– наигранно удивился я, - и как?

– Там очень милые барышни, - лейтенант покраснел, отчего его веснушки стали еще заметнее.

– Пошли к храму, - сказал я, - бордель меня сейчас мало интересует.

Некоторое время мы шли молча. Время от времени, Зут бросал на меня заинтересованные взгляды. Я не обращал на него внимания. Мне не терпелось увидеть заброшенный храм. Я помнил огромные старые камни, покрытые лишаем и мхом, тусклый свет факелов, запах сырости и запустения. Нам так и не удалось выяснить, почему дикари, когда-то, оставили его.

– Скажите, - спросил я, - Вы здесь давно?

– Около года.

– Участвовали в боях?

Лейтенант опять покраснел.

– Три месяца назад на нашем участке варды устроили вылазку, - он запнулся, - да, я участвовал в бою.

Зут мне нравился. Он умел смущаться, ничего не приукрашивал и произносил "у нас" так, словно служил здесь всю жизнь.

– Убили кого-нибудь?

– Да, - неуверенно ответил он, - кажется.

– Успеете еще, - сказал я.

Храм находился в самом конце улицы. Сразу за ним начинался частокол и высилась сторожевая башня. При нашем появлении, часовые на вышке встрепенулись и отдали честь, видимо приняли за проверяющих.

Храм огородили низким штакетником и поставили две лавки для отдыхающих. Вход был закрыт массивной дверью и на ней криво висела табличка: "Древнее святилище. Охраняется Адмиралтейством".

Теперь, когда деревья и кусты вокруг вырубили, хорошо стали заметны шрамы, которые оставило на этих древних камнях время. Валуны потрескались, кое-где от них откололись целые куски. Я попробовал вспомнить, как выглядело это место 13 лет назад. Прямо перед входом на носилках лежали раненые, сушились выстиранные бинты, стояли телеги. Вон там, справа, прямо под открытым небом, оперировал доктор Сол, а, где-то здесь, я прощался со своим заместителем.