"Любой свободный друид может освободить меня простым приказанием цепи разомкнуться. На этом замкнуто заклятье, ведь мало шансов на то, что здесь когда-то пройдет дружественный мне друид".

Брайан сосредоточился и попытался поступить так, как делал с животными. Пронесся мысленно до цепи и повелел ей рассыпаться на куски. Когда он раскрыл глаза, с трудом им поверил, вся цепь была разорвана, включая ту, что пронзала ранее ладони друида. Сейчас в ладонях торчали осколки железа, вросшие в руки. Сам друид бессильно лежал на земле. Тревор и Гвин недоуменно переводили взгляд с цепи на Кьяртана, ведь они не слышали их мысленного диалога. Брайан, не тратя времени на объяснения, так же мысленно перенесся к волосам друида и повелел им отпустить его веки. В ответ Брайан обмыла такая огромная волна благодарности, что он едва не упал.

"Как ты сумел! Волосы не слушали меня, хоть я теперь свободен, они не подвластны простому заклинанию. Они словно стали чужими, темными, ты очистил их от тьмы". Действительно, волосы друида, бывшие прежде черными, внезапно поседели. Веки друида бессильно прикрыли невидящие глазницы. "Если бы ты вернул мне возможность говорить и зрение, я бы уверовал, что ты - сошедший на землю бог". "Нет, боюсь, такие чудеса мне не подвластны, не знаю, что я сотворил с вашими волосами, но как быть с губами - не представляю. Я не знаю, чем они спаяны. И зрение, боюсь, вернуть мне не подвластно". Друид кивнул, ничуть не расстроившись, и пообещал впоследствии самостоятельно разобраться с собственным ртом, как только выберется на поверхность. Лежа на берегу, он продолжал мысленную беседу, задавая уточняющие вопросы по всему, что касалось уже Брайана. Что-то тот легко раскрывал, что-то сумрачно утаивал. Рассказал он и о своей первой встрече с друидами, и об испытаниях, которые ему предстоят. Как оказалось, испытания для всех одинаковы, но лишь сам испытуемый решает, как он пройдет каждое из них. Он, да еще его тропа.

Затем он попросил дать ему отдохнуть, но прежде собственноручно вырвал из ладоней остатки цепей. Чтобы до конца избавиться от металла, тянущего из него силы. Едва он уснул, парни начали обсуждение. Вопроса, правильно ли они сделали, освободив его, на повестке не было. Ни один из них не смог бы с чистой совестью жить, уйдя он отсюда. Ведь если его история была искренней, они бы бросили брата. И даже если он солгал, не уподобились ли они бы злым эльфам, оставив его здесь медленно погибать. Его изможденное тело ясно говорило, что он давно ничего не ел и не пил и держался лишь за счет внутренних резервов. Обсуждали ученики его историю. Казалось невероятным, что Кьяртан был очевидцем столь давних событий, о которых уже мало кто помнит из ныне живущих. Но весь его рассказ изобиловал такими подробностями, кто казался правдой. В конце концов, Гвин, Тревор и Брайан тоже утомились и решили отдохнуть, предварительно вволю напившись, наконец, воды из подземного водоема.

Отступление

Крейда

Высокомерная посадка головы старой женщины с сухощавой фигурой могла свидетельствовать о врожденном аристократизме. Однако Крейда родилась в семье друида-лечебника и крестьянки, ушедшей за ним по доброй воле в леса. Гордая стать появилась не сразу. Девушке в ту пору едва минуло шестнадцать весен. Именно в том далеком теперь возрасте она почти одномоментно стала всесильной. История обретения новой в ее мире силы поросла мхом, но Крейда помнила, как сейчас, когда впервые почувствовала ее присутствие в собственном теле. Все, что произошло потом, было лишь неизбежным следствием ее появления. Сила обязала изменить поведение. Сила выработала уверенность. Сила окрыляла и воодушевляла. Сила губила и уничтожала человеческое в женщине.

Сейчас Крейда стояла перед своим войском верных ей друидов и рассматривала их. Верные, взращенные ею самой такими, какими она их желала видеть. Сила и хитрость, расчетливость и лицемерие, амбициозность и тщеславие - вот неполный перечень черт характера ее друидов, новых друидов, которые помогут ей в битве против сидов. Как легко было их просчитывать, людей, владеющих силой, и считающих себя выше других.

Одно только расстраивало верховную жрицу совета друидов. Даже спустя годы их было все еще мало, ее сторонников и сподвижников. Слишком мало для масштабного сражения, которое она задумала еще в период расцвета своего правления. Необходимы люди, простые смертные должны пожертвовать собой ради великих целей.

Она завершила осмотр и произнесла речь. Захотелось оглянуться в поисках трона. Тот был неудобным и жестким, но это был ее символ с тех самых давних времен. Символ, от которого она суеверно не рискнула бы отказаться даже будучи на пике своего могущества и величия. Два друида, уловив ее желание по одним только им видимым признакам, подхватили жрицу под руки, и проводили до трона, стоявшего под спасительной сенью деревьев. Статная женщина присела на самый краешек и едва заметно выдохнула. Ей нужна страна сидов, чтобы вновь вернуть себе красоту и молодость. Становится все сложнее показывать свою силу, когда тело все больше дряхлеет. Крейда позволила себе еле заметно поежиться, стоя под теплым летним дождем. Он давно не давал ей той радости, которую она чувствовала в детстве. Тогда теплые струи, омывающие тело, казались благодатью, смывающие все тяготы и невзгоды. Та девочка давно выросла, и дождь стал просто дождем. Сырым, холодным и неприятным.

У сидов есть все, а ей достались лишь крохи. Она ими довольствовалась, ведь в те годы она не имела и не умела ничего. Приняла как подачку, не надеясь на большее. А они дали самую малость, утаив от потомков все самое важное и сокровенное. Несправедливость давно пора было искоренить. Старая женщина едва заметно прикрыла глаза, чтобы передохнуть, и вспомнила тот день, когда она, отчаявшаяся, бежала по тайной тропе к сидам. Бежала, боясь опоздать. Бежала, опасаясь отказа. И до последнего оберегая от потрясений едва теплившуюся надежду в душе.

Ее родное племя оказалось на грани вымирания. Колдуны-отшельники, жившие в лесах, не давали своим существованием покоя аристократам и королям. Их не любили даже крестьяне, хотя и приходили порой в глухие чащобы к ним за советом или лекарством. А потом плевали им в след, когда думали, что лесные братья этого не видят. Слабая сила леса, доставшаяся им от рождения и от познания природы, которой они не умели толком пользоваться, стала проклятием. Лишь в лесу они могли постигать таинство обучения, в лесу их души раскрывались и пели в унисон с окружающим миром. Они были другие, слишком не похожие на остальных людей. И эта непохожесть не давала непосвященным покоя. Их травили, как раненного зверя, их загнали в самую глубь леса.