Звякнуло о мрамор кольцо обруча. И еще раз, скатываясь на ступеньку ниже. И снова. И наконец, добравшись до самого края, скользнуло в черноту.

– Кого я обманываю?
– сказала Принцесса, пряча осколок в сумочку, а сумочку - в тень статуи. И туфельки скинула, туфелек ей было жаль.

– А почему бы нет?
– спросила она, перебираясь по ту сторону кованой решетки, на узкий, выщербленный карниз. Разжала руки, вздохнула и сама себе сказала: - Но все-таки, мисс, вы кое в чем были неправы.

Она закрыла глаза и...

...и босая ножка коснулась пола.

– Знаете, он, конечно, грубиян, но иногда бывает мил. Да, да, мил и не более!

Вторая ножка со свежим синяком потерлась о первую.

– Он подарил мне цветы... видите? Незабудки, лилии и розы. По-моему, несколько безвкусно? А вы так не считаете? Ну да, мисс, вы готовы принять любой знак внимания.

Тонкие пальчики ловко счищали остатки паутины. А вот красные пятнышки на восковых лепестках лилий пусть остаются.
– Ох, мисс, иногда мне кажется, что мы с вами никогда не поймем друг друга, - с упреком произнесла Принцесса, поворачиваясь к зеркалу, от которого осталась лишь массивная рама да два узких осколка. В них, заросших пылью, отражалось одутловатое лицо и выпученные рыбьи глаза камеристки.