— Мой царь!

Ему тоже потребовалось усилие, чтобы отвести взгляд.

— Мой царь… гонец из Цемараима! Там начались беспорядки.

Тогда он ушел от меня, легким шагом, и ноги его были стройны, как у газели, а голову так же венчала корона из собранных мной цветов.

До этого он посвятил меня в множество аспектов придворной жизни и даже просил разобрать несколько несложных дел об импорте, спросив совета как у правительницы иной страны. Но в тот день он ушел к своим советникам на много часов.

Я велела Шаре подготовить наши вещи, ожидая поспешного возвращения в Иерусалим.

Мне было отлично известно о нарастающем напряжении между Израилем и Дамаском, меж южными и северными племенами. И о напряжении между приглашенными для его жен иностранными жрецами и священниками его Яхве — в том числе и о безумце на улицах, которого, как оказалось, звали пророк Ахия. Царь и вправду ценил его, поскольку у пророка хватало смелости не соглашаться с царскими решениями. Напряжение нарастало также между рабочими и учеными, местными и приезжими племенами ханаанцев Израиля. Царство конфликтов!

И правил им царь противоречий. Я знала его как поэта и торговца, философа и дельца. Израильтяне, праздновавшие исход его народа из подневольного рабства в Египте, знали его как царя, что сам обложил народ повинностью подневольных работ. Кочевник по происхождению, он поселил свой народ в городах и выстроил дом для своего кочевого бога, он собирал мудрости со всего мира, а затем опровергал их всей мощью своей непогрешимой логики. Мудрец в постоянной погоне за роскошью, который жаждал загадок под стать своему острому разуму.

В тот день мы не вернулись в Иерусалим, хотя позже я узнала, что царь направил одного из своих генералов с отрядом вооруженных людей.

Мы ужинали в окружении придворных, жадно внимавших вопросам, которые царь задавал с подачей каждого нового блюда.

Некоторые вопросы были загадками. Некоторые таили в себе семя философского спора. И все до единого предназначались для того, чтобы подстрекать, веселить, провоцировать.

Царь то и дело давал повод для высказывания возражений, вовлекал спорщиков в разговор и разбивал их аргументы до тех пор, пока они не были вынуждены с ним согласиться.

Только я видела отблеск отчаянья в его глазах, словно с каждым опровержением он изгонял из себя какого-то демона.

— Скажи мне, что мы продолжим нашу историю, — сказал он мне, желая спокойной ночи. — Я велю тебе. Я молю тебя.

— Мы продолжим, — ответила я, поднимая руку к его голове в жесте благословения.

На следующий день Ниман остановил меня в коридоре.

— Позволь мне поговорить с ним, — настойчиво предлагал он. — Позволь приблизиться к нему как твой родственник.

— Запрещаю, — ответила я. Вначале мой торговец настроился против меня, как только царь предложил ему это три года назад, теперь мои собственные советники готовились поддержать интересы царя, приняв их за интересы Сабы!

Ниман, без сомнения, считал, что получит все желаемое, как только я выйду за порты, корабли и лошадей, которыми так желала пополнить свои конюшни. Я не ошиблась в решении не оставлять его в Сабе на время моего отсутствия, но теперь жалела, что он не остался в лагере.

— Зачем мы еще приехали, как не за этим? Моя царица, он даст тебе все, что ты просишь!

— Нет, не даст. Пока еще нет.

— Моя царица! Родственница! Разве ты не видишь, как он на тебя смотрит? Как люди смотрят на статуи богов, за которых и против которых он так рьяно вчера высказывался! Его собственные люди говорят, что со дня твоего прибытия он вдохновлен и не знает покоя. Известна ли тебе другая причина, по которой он не двинулся подавлять беспорядки лично, хоть и отправил туда две тысячи воинов?

Я не знала об этом. И почему одна только мысль согревала и тревожила меня одновременно?

— Здесь слишком много чужих ушей, — прошипела я. — Продолжим разговор, когда вернемся в Иерусалим.

— Билкис, почему ты не выходишь замуж? — спросил меня Соломон в ночь нашего возращения в город.

Неужели уши были даже у самого воздуха?

Я взглянула поверх низкой стены террасы в направлении западного холма. Там сияли огни нескольких алтарей, и мне показалось, что я даже отсюда различаю бой барабана.