— Ты не собираешься держать нас в рабстве, как Моргана? — спросил Гарафин.

Керриган покачал головой.

— Хватит рабства. Вы свободны. — Краем глаза он заметил слезы на лице Сирен.

Руки Гарафина дрожали, когда он повесил медальон на шею. Две секунды спустя, горгульи исчезли.

— Это был по-настоящему добрый поступок, — тихо сказала Сирен. Девушка была так красива, когда ее маленькая ручка держала его. Как могло нечто настолько маленькое затронуть его так глубоко?

И все же Керриган усмехнулся над ее сентиментальностью.

— Что я знаю о доброте?

Нежная улыбка изогнула ее губы, девушка подняла руку, запечатлев сладкий поцелуй на костяшках его пальцев, которые были покрыты рубцами из-за жизни, полной сражений.

— Ты учишься.

Нет, это не так. Он был тем, кем и всегда. Холодным. Расчетливым. Потому что если бы он не был таковым, то никогда не смог бы сделать то, что собирался.

Керриган поймал хмурый взгляд Блэйза в зеркало заднего вида, но быстро отвел глаза. Гарафин был прав. Единственной их надеждой было... разделиться.

И это было последнее, что он хотел сделать.

Глубоко вздохнув, мужчина закрыл глаза.

— Бреа! Если ты хочешь получить свой меч назад — приди и возьми его.

Как только Керриган вызвал кельтского бога с помощью своих сил, за его спиной послышался вздох Сирен. Он надеялся, что Бреа его услышал. Но учитывая, как Туата Де Дананн хотели вернуть меч, вероятность появления Бреа была высока. (прим. — Туата Де Дананн — Племена богини Дану — четвёртое из мифических племён, правивших Ирландией. Представителей этого племени Туан Мак Кайрилл назвал кельтскими «богами», однако, назвать их богами можно только с натяжкой, несмотря на то что барды видели в них «самых красивых, самых изысканных в одежде и вооружении, самых искусных в игре на музыкальных инструментах, самых одарённых умом из всех, кто когда-либо приходил в Ирландию». «Книга Арма» (VIII в.) низводит это племя лишь до dei terreni, то есть сил земли, ведающих плодородием и водой, обитающих в холмах реках и озёрах. В таком понимании они именуются сидами, и сравниваются с феями или эльфами)

Побыл плохим парнем и хватит. Сейчас он собирался стать первоклассным болваном. И ради чего?

Ради никчемной крестьянки...

Керриган резко пресек эту мысль. Сирен не была такой и он это знал. Она была гораздо большим. Как бы ему ни противно было это признавать, такова была правда. Потому что в конечном итоге это стало его погибелью. Он смотрел в ее глаза и видел нечто большее, чем простую пешку, которую можно использовать, заглядывая в ее сердце он видел невинное сопереживание. Он сам создал себе путь к разрушению.

Проклятье, какой же он дурак. И становится еще большим с каждой минутой.

Блэйз свернул на пустынную дорогу, как вдруг Бреа появился на сидении напротив Керригана и Сирен. Одетый в джинсы и джемпер, он полностью соответствовал этому времени. Бог подозрительно уставился на них своими темными глазами.

— Зачем ты вызвал меня?

Керриган замялся, перебирая все причины, но ни одна из них не имела здравого смысла. Он действительно не знал, почему делал это, кроме того простого факта, что это правильный поступок.

Ты никогда прежде не поступал правильно...

Это было правдой. Он никогда не поступал правильно и сейчас не ожидал, что не сможет сопротивляться этому. Вот что вы получаете от обмена кровью с кем-то невинным. Чистота Сирен погубит его.

А ее невинность разъедала Керригана с того момента, как она вложила свою крохотную ладошку в его руку и позволила усадить на своего коня.

Он был неправ, решив, что Сирен разрушила свое будущее, глупым поступком, доверившись ему. Это его будущее было уничтожено одним актом эгоизма.

Нет, его сгубил не эгоизм, а нечто другое, чего он никогда прежде не испытывал.

Сострадание. Сердечность. И еще больше эмоций, которые мужчина не решался даже назвать, потому что они не были предназначены для кого-то вроде него. Это были благородные эмоции для тех, кто достоин их.

Это были эмоции для подобных Сирен.

Он встретился взглядом с Бреа.

— Я хочу, чтобы ты забрал Сирен на Авалон.

Керриган не был уверен, чье выражение лица было более ошеломленным после его слов, но он не мог не признать, что выражение Бреа было наиболее комичным. Жаль, что ему не хотелось смеяться.

Лицо Сирен побледнело, когда она сжала руку на его бицепсе.

— Без тебя я никуда не пойду, — произнесла девушка, срывающимся голосом.

Эти слова затронули ту часть мужчины, которую он никогда не ощущал. Ту часть, которую он считал полностью атрофированной.

Его сердце.

И сейчас оно было разбито. Но это нужно было сделать. Других вариантов не было. Нет, если он хотел уберечь ее.

Он положил свою руку поверх ее и нежно сжал в знак утешения.

— Позже я присоединюсь к тебе там.