Он не прикидывался, явно было видно — боится до смерти. Казалось бы, совершенно безобидные слова, но «читать» и «читал» сатир не сказал, а выплюнул и кривился при этом, как будто наелся горького. Не хотелось оставаться без провожатого, нужно было срочно выдумать что-нибудь, и Саша проговорил шёпотом:

— Послушай, Матвей, ну виноват я, прости. Не знал, что у вас тут… Я издалека, понимаешь? Пытаюсь разобраться, что у вас к чему. Успокойся, больше не буду орать. Ну не нравится тебе, когда твою телегу называют а… А как мне её называть?

— Мм-медведем, — проблеял Матвей, помимо воли отползая от склонившегося к нему опасного собеседника к стенке.

— Медведем так медведем, договорились. Ты пойми, я же сам не хочу неприятностей и лишнего шума. Мне бы до Кий-города добраться, понимаешь, и поговорить с вашим Кием. То есть я хотел сказать, с вашим князем. Хочешь, я вообще молчать буду? Чтоб не сболтнуть лишнего. Я же просто не знаю, что у вас тут можно, а что нельзя.

— Я думал, ты изгой, — лепетал Матвей. — А ты вообще. Из пузырников что ли?

— Из пузырников, — соврал наудачу Волков и потом только сообразил, что не очень-то и погрешил против истины. «Пузырниками они называют граждан Земли, — сообразил он. — Будем считать, что я пузырник, раз прилетел сюда по просьбе Джоан».

— Ага, — сказал Матвей и синие глазки его блеснули. Поднялся, отряхивая комбинезон от кирпичной крошки, глянул в сторону, потом покосился на Волкова и снова отвёл глаза. Почему-то успокоился сразу, и заговорил в полный голос:

— Так ты, значит, к нам того… В гости, значит, прибыл. Хочешь, чтоб тебя проводили в Кий-город. То-то я смотрю, волкодавы ждали кого-то.

— Ну да, я же тебе о чём и говорю! — обрадовался такому пониманию Саша.

— Очень хорошо. Рад помочь, — с неожиданным радушием заявил Матвей. — Но ты это… Поменьше всё-таки болтай по дороге. А то, знаешь ли, кто-то может… м-м… обрадоваться тебе больше, чем я. Если поговорить приспичит, говори по-русски, понял? Никаких чтоб этих…

Матвей снова скривился, как будто собирался выплюнуть горькое ненавистное слово, но смолчал. «Вот оно что! — понял Александр, — у них, выходит, иноязычные слова — табу. Понятно, почему его так передёрнуло, когда услышал об автомобиле. Всё, оказывается, просто».

— Я понял.

— А понял, так давай собираться, — распорядился сатир, возвращаясь к оставленному было командному тону. — Прибери ветки с дороги, я сейчас.

Он скрылся за машиной и стал чем-то греметь, недовольно ворча.

Ветки кололи руки, пальцы после них стали липкими и приятно пахли. Рассеянно перебирая знакомые слова, Волков решил, что иглы на ветвях — хвоя, значит деревья, росшие в изобилии на песчаном склоне, — сосны или ели. Может быть, кедры. Хвойных деревьев под марсианскими куполами не выращивали, ботаникой капитан «Улисса» не интересовался, определить породу с достаточной степенью достоверности не смог, а спрашивать не стал, не желая сболтнуть лишнего. Впрочем, долго раздумывать о ботанике не пришлось, Матвей подбросил новую пищу для размышлений. Грохнув чем-то в глубине разваленного гаража, выволок оттуда большую и довольно тяжёлую, если судить по его поведению, коробку, повозился у борта своей машины, крякнул, рывком подняв свой груз к воткнутому в медвежий бок жестяному раструбу и пустил туда тугую прозрачную струю из утконосой горловины.

— Помочь? — спросил, подойдя ближе, Саша. Понюхал воздух, припоминая. От прозрачной жидкости резко пахло… Да. На практикуме по органической химии, когда изучали углеводороды, капитану «Улисса» уже довелось ощутить такой же запах.

— Бензин? — поинтересовался он. — Или солярка?

Рука Матвея дрогнула, вонючая жидкость хлюпнула под ноги.

— Медвежья кровь, — буркнул он, выровняв горловину. Потом добавил раздражённо:

— Сказано тебе — молчи лучше. Из-за тебя вон чуть не половину разлил. Кровь это медвежья, понял?

— Понял, — неуверенно отозвался горе-эмиссар, думая про себя: «Всё равно непонятно: бензин или солярка? Навыдумывали эвфемизмов. Это же надо — медвежья кровь! Интересно, как они называют геликоптеры и аэропланы. Правда, есть русские слова «вертолёт» и «самолёт», но лучше я спрашивать не стану пока. Может быть, и нет у них тут никаких вертолётов и самолётов».

— Порядок! — заявил Матвей, когда медвежья кровь у него в канистре кончилась, мигом скрылся за машиной, там пусто грохотнуло железо.

— Ну, чего ждёшь? Лезь внутрь! — приказал он, появившись снова. Выдернул из борта жестянку, оказавшуюся обычной воронкой. Потом заорал с раздражением, заметив, что бестолковый подопечный пытается открыть дверцу:

— Да не на водительское, дубина! Справа садись!

Волков молча обошёл медведя с другой стороны и снова стал возиться с ручкой дверцы, дёргая её так и этак. Сзади что-то стукнуло и корпус машины присел на амортизаторах. Упрямая ручка подалась наконец-то, оказалось, её нужно было потянуть вверх. «А тут внутри ничего! — заметил про себя Саша, взбираясь на подножку. — Совсем как у меня в ботике, только приборов почти нет. Но сиденья удобнее. Места, правда, маловато, колени упираются».