Так мы и стояли, двадцать пять болельщиков Комарика, у каждого в руке по пышной розе, и не знали, что дальше делать.

— Наверное, Кайя сидит дома и плачет, бедненькая, — сама чуть не плача, предположила Сармита. — Представляете, какое у нее настроение! Так готовилась, старалась — и опять все зря…

— Знаете что, — сказала Иголочка, — у меня предложение.

— Ну-ну!

— Пусть она и не прошла конкурс, а все равно надо ее навестить.

— Поздравить с провалом? Ну, нет! — Мадис был против. — Будет похоже на издевательство.

— Не надо передергивать! — не отступала Иголочка. — Почему обязательно — поздравить? Можно поблагодарить ее за работу с нами. У нашего пионерского отряда есть причины быть ей благодарным, верно? Уж за это она никак не обидится!

— Конечно! — поддержала ее Карина. — Она обрадуется нам.

— Я тоже за! — Валдис помахал своей розой. Она у него была особенно красивой — «Офелия».

Мы гуськом вышли из консерватории.

— В Риге никто не сможет оценить способности Комарика. — Обида за нашу пионервожатую еще не улеглась во мне. — Надо ей лучше поступать в московский институт.

— Точно! — поддержал меня Агрис. — Многие известные артисты учились в Москве.

— Да! В Москву! — загорелся и Томинь. Мы продолжали называть его по-старому. — У Жени, ну, у того мальчика, который играл Педро, у него отец известный артист. Я напишу ему, пусть поговорит с отцом про Кайю.

Эгил поинтересовался:

— Думаешь, этот московский артист поможет? По знакомству?

— Зачем — по знакомству? — рассердилась Карина. — Не нужны Кайе никакие поблажки. Ей нужен специалист, который по достоинству оценит ее талант…

Так, горячо обсуждая, как помочь нашей пионервожатой, мы не заметили, что уже подошли к ее дому.

Остановились у двери. Никто не решался позвонить.

— Эх вы! — Иголочка с презрением посмотрела на нас, ребят. — Говорить все мастера, а как до дела — в кусты! — И большим пальцем решительно надавила кнопку звонка.

Долго ждать не пришлось. Послышались энергичные шаги, и дверь открыл… Павел!

Мы застыли на пороге. Так и стояли, молча, с розами в руках, от неожиданности забыв даже поздороваться.

— Замечательно! — воскликнул Павел. — И сколько вас! А ну, входите, входите!

— Мы… мы… — забормотал Индулис, нюхая для чего-то свою розу.

— … пришли поблагодарить старшую пионервожатую за работу с нашим пионерским отрядом, — оттарабанила Карина, как хорошо выученный урок.

Но Павел, не слушая, подталкивал нас вперед.

— Лучше поздравьте ее с поступлением на театральный факультет.

Это окончательно выбило нас из колеи.

Сильвия опомнилась первой:

— Разве… она поступила?

— В списке ее нет, — уверенно заявил я.

— А вот это уже не соответствует действительности, — смеялся Павел.

Кайя ждала нас. На ней был белый фартук.

— Самое время! — сказала она сердечно. — Кофе вскипел, свежие булочки и конфеты уже на столе. Павел принес лимонад. Я уже беспокоиться стала. Где, думаю, задерживаются?

— Ты нас ждала?

— Разумеется. Даже очень.

— Как же так? Откуда ты знала? — мы непонимающе переглядывались.

— Подружка позвонила, что вы там, в консерватории, погалдели-погалдели возле списков и решили идти меня жалеть.

Выходит, уже знает…

Мы подали ей свои розы, стесняясь, неловко, как малышки-первоклашки.

И никаких слов благодарности — молча, словно в рот воды набрали.

— Спасибо! Спасибо! — Комарик всем по очереди пожала руки. — Действительно, есть с чем поздравить! На этот раз мне все-таки повезло.

Мы выпучили глаза. Верить или не верить?

— Но в списке… — начал Индулис и умолк, не закончив фразы.

— А в каком списке вы искали?

— Актерского отделения, — ответили мы все разом.

— А надо было — режиссерского, — пояснил Павел. — Я вот сообразил раньше вас. И потому оказался здесь первым.

На столе в узкой глиняной вазе красовались три огромные розы.

— Для ваших вазы не хватит, — озабоченно произнесла Комарик. — Придется их в ведерко!

Комарик? Почему — Комарик? Наша Кайя — Чайка — начала свой полет. Спустя четыре года она станет режиссером.

И мы никогда не забудем этот день, который начался так печально, а закончился так радостно для нас и для нее.