Родственника Болеслав действительно «поставил», но это был киевский великий экс-князь Святополк – его зять.

Магистр Кадлубек шествовал по стопам Галла Анонима и далее, бестрепетно повествуя:

«…Самого короля русского он (Болеслав Храбрый. – С.К.) одолел даже не в сражении, а лишь повергнув в жалкий страх. Ведь тому сообщили, что Болеслав угрожает, когда он забавлялся рыбной ловлей. Тот бросил удочку и королевство со словами “Мы попались на удочку тому, кто не учился ловить сомов”. Едва произнёс эти слова, как тут же со страхом обратился в бегство, будучи более удачливым в бегстве, чем в боевой схватке…».

Это – о Ярославе Владимировиче Мудром!

Что ж, подобному обращению с исторической правдой впору поучиться и Геббельсу!

Как уже сказано, в августе 1018 года Святополк и Болеслав заняли Киев, причём Болеслав повёл себя в городе, как в покорённой стране. Так, он сделал своей наложницей Предславу в отместку за то, что когда-то сватался к ней, но получил отказ.

В-общем, паны вели себя как паны – спесиво, нагло, жадно и недальновидно. Киевляне в ответ развернули против поляков настоящий уличный террор, и через месяц Болеслав бежал из Киева – от греха подальше, предварительно ограбив город, церкви и казну самого Святополка, и уведя много пленных.

Ярослав же, получив поддержку новгородского посадника Константина, вновь выступил против брата, и в 1019 году всё закончилось изгнанием Святополка из русской столицы – уже навсегда. Вначале Святополк укрылся у печенегов и в том же 1019 году привёл на Русь уже печенежское войско. Однако у реки Альта Святополк Окаянный был разбит и бежал в Польшу, а оттуда – в Чехию, где и умер.

Как отмечал в своём замечательно ёмком труде «Краткий Российский летописец» Михаил Васильевич Ломоносов: «злою смертью погиб в бегстве, в пределах чешских»…

В первые годы великого княжения Ярославу пришлось вести междоусобную войну ещё и с полоцким князем Брячиславом Изяславичем – собственным родным племянником, который напал на Новгород и забрал в полон много новгородцев. Ярослав быстрым марш-броском настиг уходящего в Полоцкую землю Брячислава и отобрал у него полон.

Подобные эксцессы были не редкостью – в 1022 году затеял спор с Ярославом из-за земель его родной брат Мстислав Владимирович Храбрый. Как писал тот же Ломоносов: «Ярослав …по жестоком сражении с братом своим Мстиславом Храбрым, и по примирении, сел на великом княжении киевском».

Ярослав и Мстислав действительно в примерно 1024 году помирились, разделили власть и управляли Киевской Русью сообща и дружно. В 1036 году бездетный Мстислав умер, и Ярослав уже полновластно княжил в Киеве до своей смерти в 1054 году.

Киевская Русь времён зрелого Ярослава, уже получившего прозвище «Мудрый», была могучим государством с огромной – для той эпохи – территорией. История знала до этого территориально и намного более крупные государства – ту же классическую Римскую империю. Однако Древний Рим был территориальным конгломератом, включающим в себя очень разнородные части. Киевская же Русь была естественно сложившимся агломератом, где составные части были родственны друг другу. И русский средневековый государственный агломерат был прочен и богат как экономической, так и духовной силой – достаточно единой от Волхова до Припяти.

Киевская Русь была полноправной участницей европейской политики, и не в сказке, а в реальной истории отправлялись «в тридесятые царства» XI века дочери Ярослава Мудрого – в жёны «заморским» королям… Анна Ярославна – во Францию к королю Генриху, Елизавета Ярославна – в Скандинавию к королю норвежскому и шведскому Гаральду, Настасья Ярославна – к венгерскому королю Андрею (Эндре I).

Ярослав, выдававший дочерей за европейских государей, и сам был государем европейского масштаба, оформителем мощного централизованного Русского государства. При этом он ревниво относился к самостоятельности Киевской Руси, и при нём в 1051 году киевским митрополитом был поставлен просвещённый и патриотически ориентированный Илларион, до избрания – пресвитер церкви святых Апостолов в летней княжеской резиденции под Киевом, селе Берестове.

Первый митрополит из русских, Илларион был впервые избран собором русских епископов без санкции константинопольского патриарха. Ярослав, стремящийся избавиться от патронажа Византии в делах церковных, заложил этим вполне достойную традицию, и Илларион был ему хорошей опорой. В написанном ещё в Берестове трактате «Слово о Законе и Благодати» будущий митрополит выражал уверенность в том, что Русь никогда не будет порабощена никем, развивал идею равенства народов, высоко ценил объединительную деятельность киевских князей Игоря, Святослава и Владимира и заявлял: «Не въ худе бо и невдоме земли владычьствоваша, нъ въ руське, яже вдома и слышима есть всеми четырьми конци земли» («Ведь не в бедной и неизвестной стране были владыками, но в русской, о которой знают и наслышаны во всех четырёх концах земли»)…

К слову, Илларион, прославляя крестившего Русь Владимира, писал: «Похвалимъ же и мы, по сил нашей, …нашего учителя и наставника, великого кагана нашеа земля Владимера, внука старого Игоря, сына же славного Святослава…».

Считается, что праславянское слово «князь» восходит к прагерманскому kuningaz (отсюда и скандинавское «конунг») и, фактически, означает «старший в роде»… В старину, к слову, «князем» называлась несущая балка в потолке.

В русской средневековой практике употреблялось и слово «князь», и «каган». Каган – слово хазарское, а не скандинавское, и русские славяне называли издавна своих вождей, в том числе, и каганами. Но это было свидетельством не подчинённости, а достаточно налаженных контактов с южными соседями – не всегда ведь всё ограничивалось войнами.