— Все эти месяцы, говорите вы? — задумчиво повторила Вирджиния вслед за тетей. — Я еще не спрашивала вас, тетя Элла Мей, как-то в голову не приходило… Но все же… Сколько времени я провела у вас?

— Год и два месяца, — последовал ответ.

Ошеломленная Вирджиния молча уставилась на тетю.

— Год и два месяца?! И все это время я не узнавала вас?

— Нет, детка. Зато ты узнаешь меня сейчас, и это главное. Скажу тебе совершенно искренне: ничто не доставляет мне такого огромного удовольствия, как видеть тебя, такую прекрасную, у себя в доме.

Вирджиния посмотрела на свое скромное ситцевое платьице, совершенно немодное и очень незамысловатое по фасону, скорее всего переделанное из тетиных платьев. Но даже несмотря на все усилия подогнать его по ее нынешней фигуре, платье было свободно по талии и в плечах.

— Я вам очень благодарна за то, что вы нашли для меня кое-что из своего гардероба, — проговорила она и, помолчав немного, добавила:

— Одно я решила твердо, тетя Элла Мей! Я останусь с вами, если вы, конечно, согласны приютить меня. Наконец-то для моих денег найдется достойное применение.

— Твоих денег я не возьму! — резко ответила ей тетя. — Никогда и ни при каких обстоятельствах! В свое время, когда твой отец лишил меня наследства, я сказала ему, что сумею заработать себе на жизнь и никогда не попрошу у него ни цента. Я сдержала свое слово и не собираюсь нарушать его сейчас. Даже ради тебя!

— То есть вы хотите сказать, что все эти месяцы вы содержали меня?

— Уверяю тебя, ты обошлась мне очень дешево! — ответила тетя. — И хотя, вполне возможно, тебе недоставало того комфорта, который предоставили бы больному такого ранга в каком-нибудь роскошном санатории или пансионате, зато я сумела не только поставить тебя на ноги, но и в буквальном смысле этого слова вернуть к жизни, и сделала это по-своему.

— Да, самым лучшим в мире способом! — восхищенно заметила Вирджиния. — И не волнуйтесь, тетя Элла Мей! Даже если когда-нибудь мне и придется покинуть вас, все равно я не забуду тех уроков, которые вы преподали мне. И О том, что пища должна быть обязательно свежей, и о том, что нужно как можно больше употреблять овощей, и о том, что единственно полезный для организма сахар — это мед, добываемый пчелами в садах.

— В таком случае ты станешь самым лучшим популяризатором моей системы, — улыбнулась тетя. — Но, дорогая девочка, ты должна знать и другое: нельзя запираться от жизни на засов, мир ждет тебя, и как только ты немного окрепнешь, нужно возвращаться в него.

— Зачем мне это нужно? — бросила девушка с вызовом.

— Во-первых, у тебя есть муж и ты обязана вернуться к нему, — ответила тетя, беря в руки письмо, лежавшее возле нее на кушетке.

— Я не хочу его видеть! — закричала Вирджиния.

— Почему? Ты боишься его?

— Нет, не боюсь! Чего ради я должна его бояться? Но я его презираю. Искатель чужих состояний, вот кто он! Готов был жениться на девушке, которую в глаза не видел.

— Согласна, это неприятно. Но буду с тобой предельно откровенна, Вирджиния. Он мне очень нравится. Серьезный, уравновешенный человек. Сохранял хладнокровие, в то время как все вокруг потеряли голову. Когда с твоей матерью случился удар, он сам отнес ее в кровать, послал за доктором, немедленно организовал работу слуг, дал соответствующие распоряжения по дому, и, что самое главное, все беспрекословно подчинялись ему. Мне нравится такая решительность и самостоятельность в мужчине. Молодой человек напомнил мне Клемента, моего покойного мужа.

— Мне все равно, тетя, кого он вам напоминает, — несколько грубовато оборвала ее Вирджиния. — Я хочу побыстрее развязаться с ним.

— Развод — дело непростое, — рассудительно проговорила женщина. — Его не так-то легко получить и у нас, а в Англии — еще сложнее.

— Но он сам не захочет жить со мной! — воскликнула Вирджиния.

— Это ему решать, детка! — ответила тетя. — Хочу только заметить, что все его письма предельно вежливы и полны неподдельной заботы о том, что здесь творится. Он всегда спрашивает меня, не нужна ли какая-нибудь помощь с его стороны, что он может сделать для тебя. Думаю, я должна сообщить ему, что ты уже поправилась.

— Нет! Нет! Нет! Вы не сделаете этого! Слышите меня, тетя! Вы не должны! Он, чего доброго, надумает приехать сюда, чтобы посмотреть на меня… Я… я не вынесу этого!

— Не будем спешить, — спокойно ответила тетя Элла Мей. — Но рано или поздно он должен узнать правду. И он узнает. Не от нас, так от других.

— Каким образом?

— Ты же не собираешься сидеть тут в заточении всю жизнь. Ему люди расскажут.

— Какие люди? У меня нет друзей.

— Не забывай о прессе. Когда ты немного окрепнешь, я покажу тебе целый ворох газет с фотографиями твоей свадьбы, с заголовками о твоей болезни. В свое время это событие стало настоящей газетной сенсацией, и имя невесты маркиза не сходило с первых полос газет. А смерть матери вызвала дополнительный всплеск интереса и внимания к разыгравшейся драме.

Вирджиния тихо всхлипнула.

— Ах, тетя! Что же мне делать?!

— Ты должна вести себя, моя девочка, как взрослый и вполне самостоятельный человек. Видишь ли, Вирджиния, до сих пор ты еще ни разу ничего не решала сама. Тебе не позволяла этого делать твоя мать. И хотя, безусловно, она была очень тяжелым человеком, у меня сложилось впечатление, что ты и сама не очень-то рвалась к самостоятельности, тебя вполне устраивала такая пассивная роль, ты попросту страшилась ответственности, боялась встретиться с реальной жизнью лицом к лицу. Такая покорность совершенно несвойственна нам, американцам. Ты должна смело идти навстречу жизни, победить в себе этот страх, избавиться от многочисленных комплексов, первый и главный из которых — боязнь людей. В конце концов, ты должна усвоить, что все люди не намного отличаются от тебя. У них так же бьется сердце, болит голова, так же течет кровь, стоит их ранить. Им свойственны те же страхи и переживания, что и тебе, они тоже подвержены депрессии, неуверенности в себе, недобрым предчувствиям и прочее. Когда ты поймешь это, ты перестанешь избегать людей.