— Прощаю. Но впредь прошу, чтобы ты больше так не делал, ми амальго.

— Больше не буду. Хотя как целитель советую тебе обратиться к кому-нибудь сведущему в медицине. Я давно…

— А я еще дольше, — раздраженно бросил Дези, нервными движениями разрывая хлебную лепешку. — Это мое дело, ми амальго, и если ты уважаешь меня, то прошу, не лезь в него.

— Хорошо. Твоя жизнь — твое дело.

Тем вечером они, как и прежде, распрощались неподалеку от дома-колодца[53], в котором жил Тобиус, и небольшой остаток пути волшебник проделал самостоятельно.

Выйдя в город, он уже не возвращался во владения Паскаля Мерата, чему был рад, — ведь там над особняком довлели массивные и весьма искусные чары, которые не позволяли ему, Тобиусу, даже стороны света ощущать. То есть они просто-напросто отнимали от рождения данную волшебникам возможность определять свое положение в пространстве и чувствовать ток времени. Серый магистр, конечно, понимал, что все люди живут именно так, и ничего, не тужат, но ему в гостях у Мерата становилось крайне неудобно. А еще там ему снились кошмары.

Каждую ночь, проведенную под крышей особняка, он просыпался в холодном поту и наверняка успел бы поседеть, кабы уже не был сед. Райла продолжала взывать к нему из темной глубины, истерзанная, жалобно умоляющая, а он… был бессилен. К счастью, в столице мучения отступили, и единственное, с чем Тобиус мог связать эти жуткие сновидения, было именно тлетворное воздействие защитных чар.

Чтобы попасть к себе в квартиру, обитатель дома-колодца обязан был пройти сначала во внутренний дворик, ибо никаких отдельных наружных входов эти старомодные постройки не имели. В свою очередь сей путь во всех домах перекрывали настоящие ворота, обычно деревянные, но подчас кованые и охранявшиеся дежурным жильцом.

— Вы не любите приходить рано, месье, — пробормотал Пьер Вудье, отпирая замок и впуская Тобиуса, — а ведь на улицах опасно. Особенно по ночам.

— Никто не позарится на скромного золотаря.

— И все же береженого Кузнец бережет.

Тайный кабинет снимал для своего нового агента целых две комнаты, в которых тот вполне свободно разместился. Проводя дни в городе, по возвращении волшебник обычно принимался корпеть над своей книгой заклинаний либо закрашивал лезущую седину гоблинской алхимической краской — черной, самой дешевой и простой. Этот цвет не имел ничего общего с тем иссиня черным оттенком, который Тобиус когда-то имел, но все равно, изредка поглядывая в зеркало, он вдруг замечал, что выглядит моложе привычного, и лишь две складки, две "дороги слез" напоминали о годах боли и мучений, о бегах и блужданиях. Да и глаза… глаза тоже ничего не забыли.

— Я дома.

Волшебник закрыл за собой дверь, стянул опостылевшие плащ, шляпу и перчатки, нащупал на ближайшей полке подсвечник и зажег свечу. Слабый огонек осветил его аскетичное жилье, заставив скудный интерьер отбрасывать неверные тени.

— Я дома, Лаухальганда.

Когда Тобиус впервые явился в это место, дотоле долго не напоминавший о себе компаньон решил все же выбраться на волю и облюбовал один из пустых углов. На свое имя он не откликался, а когда маг подходил слишком близко — начинал шипеть.

— Клянусь, ты начинаешь меня беспокоить. Что в тебя вселилось?

Но Лаухальганда упрямо продолжал лежать в углу, поджав уши, и ни на что не реагировал.

— Тобиус?

Посох появился в руке волшебника мгновенно, но почти сразу он успокоился — в голове вспыхнул контур сигнария Талбота Гневливого.

— Ваше могущество? Давно не слышал вас.

— Исходя из того, что ты сейчас в Парс-де-ре-Нале, вижу, что цель достигнута.

— Ну да, до столицы добрался.

— Пахучий городок, верно?

— Бывали здесь?

— О, да. Они до сих пор мочатся на улицах?

— Национальная традиция неискоренима.

— А река все так же отвратительна?

— Порой мне кажется, что даже не-волшебник сможет пройтись по ней пешком, настолько это густое…

— Да, город не изменился за прошедшие годы. Что поделать, так устроен мир — где много людей, там много и…

— Суровой правды жизни, — согласился Тобиус.

— У меня для тебя послание от Никадима Ювелира.

— Весь внимание.

— В первую очередь скажи, ты уже был в Мистакоре?

— Не успел.

— Чем ты там занимаешься… хотя, зная твое умение влипать во все и вся, я ничему не удивляюсь. Никадим, по его словам, смог установить контакт с кем-то из своих старых знакомых, с артефактором, чьи навыки даже у него вызывают почтение. Этот кто-то прибудет в Мистакор через три дня и сможет встретиться с тобой. Насколько я понял, у тебя на руках имеются некоторые артефакты сомнительной природы.

— А я и думать об этом забыл, — обронил серый магистр.