Тем временем уцелевшие вампиры сосредоточенно рвались к Радовану Карапсуа. Они стремительным клином врезались в ряды его охраны, расшвыривая воинов в стороны, ловя телами пули, отмахиваясь от страшных ударов и лишь временами истошно взрыкивая, когда Тобиус ударял Солнечным Касанием. Первого же, кто до него добрался, Радован разрубил пополам своим Хардзукаром, второго обезглавил сир Вийем Тарлок, третьего испепелил золотым светом Тобиус, а дальше началась жуткая мешанина, сдобренная лязгом металла, хрустом костей, треском разрываемой плоти, нечеловеческими воплями кровососов и брызгами крови.

Никто не понял, сколько времени прошло, прежде чем вампиры отступили, но когда это начало происходить, все замерло. Серокожие твари скребли ногтями по окровавленному паркету, цеплялись за тела убитых ими людей, вываливая отвратительные языки, визжали и ревели, но какая-то неведомая сила тянула их прочь, словно натягивая незримый поводок.

Для Тобиуса эта сила оставалась неведомой совсем недолго. Его единственному глазу предстала картина: Талбот Гневливый в разодранной мантии, покрытый собственной кровью с ног до головы, стоял там, где прежде выступали акробаты, а над его головой парила большая сфера, полная огня, в которой барахтался дочерна обугленный вампир, некогда обратившийся в стаю летучих мышей. Рядом с Гневливым находился Малахай Надгробие, у чьих ног истекал воспаряющими кусочками черного пепла сложный магический чертеж. Середину его занимало нечто, похожее на гроб, созданный из непроглядно темной материи, крышка была откинута, изнутри струился ядовитый фосфорно-зеленый цвет, и оттуда же протягивались наружу магические нити, подтаскивавшие вампиров к "гробу". В определенный момент после резкого рывка каждый из кровососов оказывался внутри. Сфера огня лопнула, выбрасывая черный скелет, который еще пытался шевелиться, но и он почти сразу оказался в гробу, крышка которого захлопнулась. Черный ящик провалился сквозь пол, и все закончилось.

— Можно?

— Проходите-проходите, — отозвался голос из тускло освещенного мрака лаборатории, — я сейчас освобожусь. Присядьте пока.

Тобиус притворил за собой дверь и прошел к свободному стулу, на котором обычно и сидел, являясь на очередной осмотр. Пахло аптекой с явным преобладанием ноток формальдегида. Волшебник то и дело пытался прикоснуться к изуродованной половине лица по родившейся у него дурной привычке, но отдергивал руку, чтобы не тревожить новых, еще неокрепших тканей. Сейчас боль поутихла, однако тогда, в вечер приветственного пира, она почти сводила с ума. Высокий болевой порог и привычка помогли ему справиться, выжить, хотя волшебник держался из последних сил. Минимум обезболивающих позволил Тобиусу присутствовать на собрании в кабинете короля, когда кошмар закончился.

Радован Карапсуа правил Риденом из скромного зала, отделанного дубом и ясенем, с большой люстрой, камином, геральдическим щитом над спинкой кресла и массивным письменным столом. С портретов на стенах взирали предки короля, там же нашлось место большой карте Вестеррайха; рядом со столом стояла массивная подставка для фамильного клинка, и в сущности обстановка выглядела не слишком броской. Карапсуа ценили надежность и простоту, а единственным предметом роскоши, на который Тобиус обратил внимание, была большая доска для игры в раджамауту, созданная из различных пород полудрагоценного камня, снабженная фигурными позолоченными ножками и стоявшая под большим овальным зеркалом в богатой раме. Судя по расположению эбонитовых и перламутровых фигур на доске, партия была в разгаре.

В первую очередь у Тобиуса спросили — куда он дел Бейерона Карторена и принцессу Хлою? Волшебник повел левой рукой по воздуху и словно выхватил откуда-то вздрогнувшую принцессу, а следом и короля. Они оказались живы и невредимы. Говорить о том, куда он отправил своих подопечных, спасая их от убийц, Тобиус отказался наотрез, тем более что он просто не мог членораздельно изъясняться. Сами же подопечные, с его равнодушного согласия, смогли лишь рассказать, что это было очень далекое место, какая-то высокогорная долина, расположенная, если судить по свечению в темном небе, где-то на севере; вокруг были сплошь голые камни и горные пики, покрытые снегом, полное безлюдье, и посреди этой холодной пустоты находился очень уютный домик из белого камня, перед которым через ручей был перекинут мост. В том одиноком доме, у горящего очага они и переждали, пока вдруг не оказались вновь в Ардегране. Больше на эту тему вопросов не последовало, ибо каждый маг имел право на секреты, которых ему не хотелось открывать кому бы то ни было.

— Итак, — негромко заговорил Бейерон, устраиваясь на одном из неудобных стульев, предназначенных для посетителей кабинета, — есть идеи, что сие было? Ясно, что покушение, понятно, что на нас натравили ни много, ни мало… сколько их было?

— Это был клан, — мягко отозвался Малахай Надгробие, скидывая на плечи капюшон, — вампирский клан родом из-под Ливетты. Есть такая земля в Соломее. Без малого два десятка особей. Около половины были уничтожены его величеством Радованом Третьим, сиром Вийемом и чаром Тобиусом.

— Кстати, о нем, — Радован указал на серого мага пальцем, — это нормально, что чар Тобиус стоит на ногах? Мне кажется, что ему нужна помощь.

— Чар Тобиус мутант, — передал собравшимся мысль молодого мага Талбот Гневливый, стоявший возле большого книжного шкафа со скрещенными на груди руками, — он намного выносливее большинства людей и вполне может позволить себе присутствовать. Хотя, по-моему, его следует принудить немедленно обратиться к целителям.

Тобиус жестами дал понять, что это обождет, что он хочет присутствовать, а заодно поглубже натянул капюшон, замечая, какой ужас отражается на лице принцессы, когда она задевает взглядом его рану. Склянка с горючей кислотой предназначалась ей, и тот факт, что серый магистр спас свою подопечную от жуткой смерти, даже не нуждался в оглашении. Никто не посмел настаивать на его удалении, и Малахай продолжил говорить.

За прошедшие после инцидента часы ведущий некромант Академии Ривена успел побеседовать с захваченными им в плен кровососами, и они заговорили. Не могли не заговорить. Несмотря на свою нетипичную внешность, полноватый, лысый, немного лопоухий волшебник с носом, похожим на тонкий птичий клюв, маленькими черными глазками и вежливой улыбкой на губах мог разговорить любого — хоть живого, хоть мертвого. Малахай возглавлял небольшую группу некромантов, взращенных Академией, и опекал их, как наседка цыплят, защищая в первую очередь от слишком пристального внимания Церкви.