Последним номером была битва на канате, который держали четверо акробатов, проявлявших чудеса силы и выносливости, забравшись друг другу на плечи. Четверо других, разбившись на пары и тоже забравшись друг другу на плечи, поднялись на канат, сблизились, и "ездоки", балансируя, принялись жонглировать склянками, в которых, по их заверению, плескалась алхимическая кислота. Многие зрители поднялись со своих мест и одарили артистов рукоплесканиями, подбадривающими выкриками и требованиями выступить еще раз. Общий шум перекрыл голос короля Радована.

— Воистину это было представление, затмевающее все прочие! Вам будет заплачено вдвое больше обещанного, и сверх того — я приглашаю вас выступить на моей свадьбе, день которой близится!

Гости восприняли слова Радована с восторгом. Один из акробатов, которые замерли в поклоне, закончив последний номер, сделал шаг вперед, перекувырнулся через себя и вскочил так быстро, что все это слилось в едином безумно плавном и естественном движении.

— Мой король, да прославится твое правление в веках, — ответил он из-под смеющейся маски, — велика оказанная тобою честь, но, увы, сему не суждено случиться — ведь нам заплатят в десять раз больше, если свадьба не состоится.

Склянка кислоты, брошенная одним из артистов, со скоростью пули устремилась к Хлое. Тобиус метнулся вперед, татуировка на его левой ладони вспыхнула, пальцы вцепились в плечо принцессы, и склянка врезалась в спинку опустевшего кресла. Хлопок, треск, боль горящей плоти и тлеющей кости. С воплем, переходящим в визг, серый волшебник рухнул на пол и стал барахтаться, пытаясь сбить с правой половины лица алхимическое пламя. Он так сильно колотил себя, что выбил несколько зубов. Куски горящей кожи и шипящей крови оказались содраны и покрыли бронзовые пальцы.

Вокруг начало твориться нечто безумное, вопли заполнили чертог и теперь колотились о стены и потолок, лязг металла и свирепая брань сталкивались, резко обрывались и превращались в новые вопли. Когда Тобиус смог подняться, у него не хватало половины лица, он ослеп на один глаз и сохранял сознание лишь потому, что еще не потерял привычки переносить дикую парализующую боль. Творилась резня, вокруг в ядовитом свете яркого изумрудного пламени мельтешили люди и нелюди, сверкало оружие, раздавались команды, грохотали пороховые залпы и разлетались в стороны куски человеческих тел. Акробаты носились по чертогу так быстро, что их очертания смазывались, ни свинец, ни сталь не были им помехой. Один из артистов перемахнул через стол и замер на корточках возле горящего зеленью кресла. Из его окровавленного рта высунулся длинный извивающийся язык, маски не было, и Тобиусу предстало серое худое лицо с ввалившимся носом, тяжелыми надбровными дугами и мерцающими в глубине лысого черепа глазами.

— Где она? — прорычал вампир сквозь двойной частокол острых зубов.

Тобиус судорожно вдохнул и выплюнул ему в лицо струю живого огня. Вопль нежити перешел в ультразвуковой диапазон и обратно, а последовавший в ответ удар отшвырнул мага на стену. Ему в грудь словно угодили кувалдой — казалось, что треснули все ребра, воздух предательски бежал из легких, а вампир, чье лицо на глазах возвращалось к прежнему виду, подскочил, рванул Тобиуса за куртку и вздернул вверх.

— Говори, или я выпотрошу тебя от паха до горла!

Но Тобиус не смог бы ничего ответить, даже если бы и хотел.

Две пули ударили кровососа в бок, но он лишь покачнулся, с другой стороны подлетел риденский гвардеец с занесенным топором, мертвец отвлекся, чтобы свободной рукой оторвать ему голову а потому пропустил удар Тобиуса. Маг бил правой, бронзовой рукой, вкладывая в нее не только мышечную силу, но и телекинетический заряд. Вампир с треском сложился пополам, отпустив свою жертву. Отползая, Тобиус видел, как сломанное тело шевелится, быстро принимая должную форму: лопнувший череп срастался, переломанные кости вновь становились целыми. Судорожными движениями достав из сумки свою книгу, волшебник распахнул ее на нужной странице и зачитал быстрый речитатив заклинания Кошачьи Рефлексы.

Когда вампир поднялся и бросился на него, движения чудовища больше не казались столь неуловимо быстрыми, Тобиус успел схватить врага мыслесилой, сжать незримыми тисками и ударить Солнечным Касанием, которое испепелило нежить. Мгновением позже он оказался за спинами гномов и риденских гвардейцев, рядом с Бейероном и Радованом.

— Тобиус, о, Господь, твое лицо…

Но волшебник без лишних слов толкнул своего короля левой рукой в грудь, и тот исчез.

— Тобиус?! — взревел Талбот Гневливый.

Король и принцесса в безопасности, ваше могущество, мысленно ответил магистр.

Освобожденный от обязанности защищать монарха, Гневливый взлетел, держа посох в одной руке, а магический меч — в другой, и стал сыпать разрушительными заклинаниями, как сеятель рассыпает зерна над вспаханной землей. Вампиры падали один за другим, сожженные, обледенелые, окаменевшие, раздавленные, разорванные. Они не погибали, но и лютовать больше не могли. Казалось, что наконец-то поставлена точка, что вот-вот это кровавое безумие закончится, но вдруг на архимага налетела стая летучих мышей и закрутила его, унося под потолочные своды. Талбот Гневливый был способен вырваться из внезапного захвата, но если бы он действовал в полную силу, то уничтожил бы и замок, и даже часть города. Вынужденный сдерживаться, архимаг пытался прорваться наружу с помощью мощных одиночных ударов, однако облако черных тварей мгновенно восстанавливалось.