Шрифт:
Лиалин промолчал. Врать он не хотел, а правду сказать язык не поворачивался. Как это было не противно, но даже деду он не мог абсолютно доверять.
– Чтобы Перун не делал, пойми, он не во зло сие творит. О тебе заботится. И народе своем. Большая ноша на нем. Большая ответственность. Будьте друг к другу терпимее. Уж очень не хочется снова в мир ваш приходить. Суетный он.
Лиалин вновь ничего не сказал, только забрал обереги и крепко обнял прадеда на прощание.
– А это я сковал для тебя, внучок. Вижу, что оберег мой не носишь, - Лиалин машинально коснулся груди и виновато взглянул на деда. На мозолистой руке лежала серебряная пластина, точь-в-точь такая, как он отдал сначала Дэлине, а затем оставил Шиэлу. Сварог сам одел ее на внука, ласково потрепав белокурую голову Хранителя.
– Послушай старика, не разбрасывайся такими подарками. Самому пригодятся, - успел услышать Хранитель, когда сила, значительно большая, чем сила велина, уносила его прочь из заветного места.
В дверь тихонько постучали. Так поздно она никого не ждала. Да что там, она вообще никого не ждала. Чуть отодвинув шторку, старушка попыталась рассмотреть, кого принесло на ночь глядя. Но ночная мгла и проливной дождь надежно спрятали гостя. Стук стал громче. Закутавшись в цветастый платок, Олеся отодвинула засов. Согнувшись почти вдвое и переступив порог, в хижину вошел рось. Вот уж росей она не ждала...
– Нет, - дрожащей рукой старушка убрала выбившиеся пряди, одновременно пытаясь спрятать лицо.
– Это не можешь быть ты!
Опустившись на колени, Нас молча уткнулся ей живот и разрыдался. Олеся коснулась мокрых черных волос и, всхлипнув как маленькая девочка, потеряла сознание.
* * *
С вечера в обоих домах царила полнейшая суматоха. Даже Наскаралим с его отрешенностью к происходящему казался оживленным. Олеся, закрепив седые кудри веточкой крушины, шелестела юбками домашнего платья. По-девичьи краснея, стоило их взглядам встретиться. Лиалин вернулся домой лишь поздно ночью, уставший и обессиленный, и, не раздеваясь, рухнул на небольшую кушетку в сенях. Стараясь не разбудить брата, Эдельвейрик вышел на крыльцо. Какая-то сила неудержимо влекла его прочь из дома. Будто многократно повторяющееся эхо шелестящих голосов указывало ему путь. Судицы звали его... Повинуясь их приказам, Эдельвейрик ушел в мир-между-мирами. Он искал не свет. Он искал тьму. И она отозвалась... Черная, беспросветная...
– Кочевник...
Крик потонул в бездушной пустоте мира-между-мирами.
– Кочевник! Призываю тебя!
– он говорил, слово в слово повторяя слышимый лишь им шепот. Звал, объяснял...
Наконец, силы покинули его. Выйдя из мира-между-мирами, хранитель упал на землю и крепко заснул, и снилось ему лишь имя... Дэлина...Оно сияло в темноте, затмевая своим светом исчезающее имя брата.
Оранжево-лиловые всполохи просыпающегося на востоке солнца окрасили темное небо в сиренево-малиновые разливы, разгоняя иссиня-черную глубину звездной ночи. На западе еще горели серебристым бисером знакомые созвездия, но и до них скоро доберутся золотые языки наливающейся зори, что бы весь день безраздельно править небом.
Во Владениях Лады наступил рассвет.
В липовой роще защебетала проснувшаяся малиновка, а вскоре залилась трелями вторая. Медленно просыпаясь ото сна, размяла свои большие крылья синяя бабочка.
Вспыхнули россыпью бриллиантов капли утренней росы на лепестках раскрывающихся цветов и листьях-чашах вечнозеленой дадеры.
Желтогрудая пичуга вспорхнула на ветку, обдав вялого черно-синего жука росяным дождем.
Тихий, словно легкий порыв ветра, вздох вырвался из груди. Леесе так хотелось подобрать правильные слова, чтобы объяснить, что она чувствует, но, подняв на Лиалина огромные переполненные счастьем глаза, только крепче сжала его ладонь.
– Вот вы где!
– громкий, с нотками явного облегчения, окрик продирающегося сквозь ивняк Эдельвейрика едва не разрушил волшебство пробуждающегося утра.
– Где только я вас уже не искал!
Наскоро обняв их, он тут же отстранился:
– Повелительница Лада уже ждет нас. Поторопиться бы надо! А Вы, милая невеста, - Эдель слегка присел в шутливом поклоне, - будьте здесь и дождитесь мою дражайшую супругу!
– и, схватив брата повыше локтя, поспешил по тенистой аллее вниз, увлекая Лиалина за собой.
Легкое, едва ощутимое, прикосновение похожее на касание волны к ладони, заставило Леесу оторвать растерянный взгляд от густой кроны деревьев, скрывших обоих Хранителей и обернуться.
Берегиня приветливо улыбнулась, протягивая девушке обе руки, и крепко сжав ее холодные дрожащие пальцы, повела вглубь леса по узкой протоптанной тропе.
Понукаемый ворчанием Зорца и Эделя, Лин поспешно переодевался. Если б только брат мог слышать велина, то удивился, насколько их настроения в данный момент схожи. Олеся с материнской заботой помогала ему в сборах. И только Наскаралим с молчаливой улыбкой наблюдал за происходящим, боясь неосторожным словом разрушить атмосферу счастья, заполнившую дом. Олеся подала ему венец целителя, но Лиалин отказался, крепко сжав ее ладони в своих. Старушка понимающе улыбнулась.
– Я так тебе благодарен!
– Лин порывисто и крепко обнял колдунью.
– Это не выразить словами. Я никогда не смогу вернуть вам с Насом потерянное время! Но могу подарить новое...
При этих словах Наскаралим в тревоге взглянул на младшего из братьев. Что-то было не так. Лиалин светился. И свет его перетекал в Олесю, наполняя ее седые кудри огненной рыжиной.
Широкая дорожка из розовых лепестков вела к старинной мраморной беседке, тонущей в сиянии давно позабытых Леесой цветов. Лиалин уже ждал ее внутри, о чем-то изредка переговариваясь с Шиэлом и Эдельвейриком. Такими девушка не видела их никогда. Высокие, стройные, они оба были облачены в полное одеяние. Нежно-розовые одежды Хранителя Предрассветного Тумана, отороченные золотой нитью, сверкали подобно восходящему солнцу в утреннем свете. Тонкий золотой обруч стягивал непокорные вихры. Темно-синяя, почти черная парадная форма эскида резко выделялась на его фоне. Лиалин же напротив был одет в ослепительно белый строгий камзол. Из украшений только кольцо с таралом, которое он не снимал никогда.