— Не обращай внимания. — Раннульф встряхнул его. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Соберись и слушай.

Когда пажи принесли обед, Алис взглянула на подносы и разразилась слезами.

— Боже, Боже мой, — рыдала она, — почему мы не ушли с греками в Акру? Почему не отправились с твоей матушкой в Аскалон? Мало того, что нам предстоит умереть здесь, так теперь ещё и есть нечего!

— Заткнись, — сказала Сибилла. Она взглянула на поднос — там был только каравай хлеба и немного сыра. Сервировано, правда, красиво — на эмалевых тарелках, с серебряными ножами. Она разломила хлеб и отрезала сыра, покуда Алис всё сморкалась и всхлипывала. — Я сказала — успокойся.

Сибилла огляделась. У двери торчали двое пажей — глаза пустые, губы плотно сжаты. Алис испустила тяжкий хлюпающий вздох, и Сибилла сунула ей хлеб.

— Бесполезно, Алисетта. Отправляйся в спальню и рыдай там в покрывала. — Принцесса вновь глянула на пажей; выражение усталости и страха на их лицах подогрело её гнев, и она рявкнула: — Убирайтесь, нечего тут стоять! Принесите мне плащ. — Она обожгла яростным взглядом несчастную Алис. Гнев, защита от страха, который его же и питал, серой плесенью расползался вокруг. — Я буду сопровождать брата. Среди мужчин мне, по крайней мере, не придётся слушать жалобы и причитания. — Сибилла поднялась, взяла плащ и одна сбежала по лестнице.

Руки у неё замёрзли. Небо затянули сырые тяжёлые тучи. Стоя на ступенях башни, она оглядывала двор.

Бесконечное ожидание — вот что изводило её. День за днём они ждали вестей, ловили каждое изменение ветра, каждый столб пыли, искали предвестия грядущей битвы, — но вестей не было, лишь скука, вопросы без ответов, сомнения да тревоги. Сибилла ударила кулаком о кулак. Хоть бы что-нибудь произошло!..

В башне напротив распахнулась дверь, и вышел брат.

Он тотчас увидел Сибиллу и помахал ей рукой. Она спустилась с лестницы и прошла несколько шагов по двору. Конюхи уже выводили для них лошадей — они собирались, обогнув угол, подъехать к Давидовым Вратам, чтобы там ожидать вестника. Немного ожидания — хоть какое-то занятие посреди дневной скуки. Сибилла окликнула брата, села в седло, и бок о бок они выехали на улицу.

Колокола уже звонили Сексту [19] . Вестник, как предполагалось, должен прибыть именно к этому сроку. Когда они подъехали к воротам, улицы запрудил народ; все кричали здравицы королю, пару раз прозвучало и имя Сибиллы. Улыбаясь, она помахала рукой. Это весьма полезно — выглядеть счастливой перед народом, казаться уверенной, да и приветственные крики придавали ей силы. Однако спина у неё уже одеревенела, нервы были натянуты, как струны; она подняла голову и скользнула взглядом по стенам, на которых стояли тамплиеры.

Ворота были открыты, решётки подняты. Вместе с братом Сибилла выехала на дорогу и осадила коня. Дорога была пуста.

— Ну и где же он? — пробормотал Бодуэн, глядя вдаль, откуда текла, извиваясь, лента дороги. Сибилла знала, что видит он плохо; король скрывал это, но она-то знала его лучше, чем кто-либо другой. Она придвинулась поближе к брату — чтобы смотреть за него.

— И следа никакого нет, — сказала она. — Ни дыма, ни пыли. — По опыту прошедших дней она уже знала, что высматривать. — На востоке небо чистое, но с моря идут тучи; может начаться дождь.

— Это хорошо, — сказал король. — Дождь прогонит людей с улиц.

— Кого именно?

Бодуэн передёрнул плечами, точно отгоняя раздражение.

— Керак не сдерживает своих людей; вечерами они шатаются по всему городу и наверняка ищут ссор.

Сибилла обернулась, вновь поглядела на стены. Стражники-тамплиеры навалились на бруствер. Один из них выбросил вперёд руку, указывая на дорогу, принцесса повернулась — и вскрикнула:

— Вестник!

Король что-то проворчал. Вестник взбирался вверх по дороге — маленький, безоружный, на юркой лошадке. Люди на стене начали кричать и вопить гораздо раньше, чем он доехал до короля и, не слезая с седла, выкрикнул свои новости, которые вовсе не были новостями:

— Пока — ничего!

Король кивнул:

— Очень хорошо. Ступай отдохни.

Толпа на стенах покричала и быстро рассеялась. Вестник проехал в ворота, король и Сибилла — следом. Принцесса снова боролась с подступающим раздражением. Неделю подряд они приезжают сюда, чтобы дождаться вестника и снова услышать: «Пока — ничего!» Каждый день они заставляют себя появляться здесь, и каждый день — одно и то же: «Пока — ничего!»

Впрочем, вестник и не мог сказать ничего иного. Он сам был живой вестью, а слова — лишь ненужным украшением. Всё, чего они ждали, — это дня, когда вестник не приедет, а это означало бы, что Саладин на марше, что он перехватил вестника и убил.

Вместе с братом Сибилла вернулась в цитадель — к новому дню бесполезного, томительного ожидания.

— Что ты намерен делать с Кераком? — спросила она. Подобно мужчинам, она в раздражении набрасывалась на первого подвернувшегося под руку противника.

Король отпустил повод. Подскочили конюхи — помочь ему сойти с коня.

— Ничего. Пусть с ним разбираются тамплиеры.

Сибилла поняла, что он двигает одну фигуру против другой, точно в шахматной партии. Интересно, холодно подумала она, какую роль в этой партии брат отвёл ей?