Спустя примерно час она принесла мне кружку свежей воды.

— Сегодня так жарко, — заметила она просто, — и свежая вода тебе не помешает.

— На тебе красивая одежда, она мне нравится, — ответил я, улыбнувшись.

— Такие ткани ткут у нас на Ниле... Они дают прохладу и в то же время согревают. Я очень люблю эти яркие цветные полоски.

— Тебе нравится у нас? — спросил я, любуясь ею.

Она помолчала, подыскивая слова:

— У тебя, царевич, пожалуй; однако я пережила тяжёлые времена, которые долго не смогу забыть.

— Ты красивая, — заметил я, с восторгом глядя на неё.

Шита отпрянула, словно мои слова ранили её.

— Я причинил тебе боль? — обескураженно спросил я.

— Нет, — ответила она помешкав, — но...

— Что «но»?

— Когда мужчины говорили мне такое, они всегда испытывали какое-нибудь желание. И...

— Не волнуйся, — успокоил я, — теперь ты под моей защитой.

Поблагодарив меня кивком головы, она присела рядом и принялась обмахивать меня веером.

— Ты ещё не знаешь, какой жестокой бывает жизнь, — вздохнула она. — Это очень, очень тяжело.

Она сидела передо мной, скрестив ноги.

— Ты когда-нибудь уже любила мужчину? — спросил я, чувствуя ревность.

Шита опустила голову, ища слова, потом открыто посмотрела на меня. Мне казалось, что она глядит сквозь меня в какую-то туманную даль.

— Собственно говоря, нет. Но я ещё очень молода, хотя девушки в моём возрасте часто уже замужем. Пожалуй, были мужчины, которые говорили мне о любви, а в голове у них было совсем другое. Бывали моменты, когда мне казалось, что я люблю, однако это была всего лишь мечта, которая улетучивалась так же быстро, как и появлялась. — Она опять взглянула на меня. Взгляд её был чист. — Ты хороший, тебя я могла бы полюбить, — прошептала она, — если бы не была рабыней.

— Для меня ты не рабыня, — возразил я.

Она кивнула.

— И тем не менее, — ответила она серьёзно. — Это непреодолимая преграда, царевич.

Она снова смолкла, о чём-то задумавшись.

— Есть вещи, о которых не говорят, — заметила она тихо, потом подняла на меня глаза, и мне показалось, что она намеревается взглядом определить глубину моей души. — Хотят, чтобы завтра я получила новое имя. У вас принято, чтобы это имя выбирал господин. Как ты будешь называть меня?

Она снова испытующе посмотрела на меня. Глаза её были прозрачными, как хрусталь. А на губах играла полуулыбка.

— Ты родом с Нила, — ответил я. — Бога этой реки вы называете Осирисом. Он был женат на своей сестре Исиде и считается богом плодородия. Ты мне — как сестра, поэтому ты — моя Исида. — Я горделиво посмотрел на неё. — Ты мне очень нравишься, поэтому я, может быть, сделаю из Исиды Изу. Ещё красивее было бы имя Айза, оно звучит загадочнее. — Я встал и провёл рукой по её длинным тёмным волосам. — Да, раз уж ты моя Исида, моя Иза из Египта, я буду звать тебя Айза. Такое имя тебе нравится?

— Иза, Айза, Египет?

Шита сияла от счастья; она приблизилась ко мне и подставила губы.

Когда мы оторвались друг от друга, нас обоих немного шатало, словно мы находились в состоянии какого-то опьянения, которое лишало нас рассудка.

— Я рада, — счастливо вздохнула она и вновь подставила мне тёплые губы. — Я охотно осталась бы с тобой навсегда, — вздохнула она, — однако ты царевич и когда-нибудь станешь царём. Правитель не должен открыто иметь дело с рабыней. Если он любит её, такая любовь возможна лишь под покровом ночи, а потом, потом он стыдится своей слабости. Я не хочу, чтобы ты презирал меня.

— Я никогда не причиню тебе страданий, — сказал я серьёзно.

Шита задумчиво кивнула.

— Ты говоришь правду. Сегодня — нет, и завтра — нет. А что будет через три года, через четыре или пять лет? Тебя станут добиваться многие девушки из благородных семейств, самые красивые Женщины будут готовы разделить с тобой ложе. Вскоре ты наверняка женишься, потому что тебе нужна царица, к тому же у тебя будет ещё несколько женщин. Совсем недалеко то время, когда мне придётся раскаиваться в том, что я любила тебя, или ненавидеть моих родителей за то, что они произвели меня на свет.

— Я всегда буду защищать тебя! — воскликнул я страстно.

— Всё течёт, всё изменяется, Минос, — сказала она боязливо, — ничто не вечно под луной.

— Пожалуйста, останься со мной, даже если я когда-нибудь, повинуясь желанию отца, буду иметь царицу.

Шита мягко улыбнулась.

— Было бы замечательно, если бы мне это позволили, однако нашу судьбу определяют боги. Когда ты станешь царём, найдёшь ли ты в себе силы освободить меня? Я бы не вынесла, если бы оставалась для тебя тем, что я есть, — рабыней. Я не хочу, чтобы мной воспользовались, а потом вышвырнули.