Там, у себя на родине, он полюбил другую. Вернулся тринадцатого февраля, пригласил меня в ресторан, чего раньше не делал, был мил, но в его стальных глазах не осталось и следа от тёплых чувств, он снова меня забыл. Весь вечер он держался подчёркнуто отстранённо и казался совершенно чужим. Он не говорил мне про неё, но за него говорило всё. Я настояла, чтобы он мне рассказал, что случилось.

– Когда я приехал домой, мы часто ходили с друзьями в бары и рестораны, я пил каждый день и помногу. Я пил, и мне хотелось женщину. Я попросил моих парней познакомить меня с кем-нибудь. Так я встретил Энн.

– Так значит, её зовут Энн…

– Нет, так зовут её лучшую подругу. У нас с Энн не было секса, мы просто немного подурачились в постели, она не хотела ставить под удар свою дружбу с Розанн, боялась, вдруг та узнает, если мы переспим.

– Розанн?

– Да. Она восхитительна. Я ещё не спал с ней, но я знаю, что это будет восхитительно. Мы ходили в «SW», когда она приезжала сюда четыре дня назад…

– Я думала, что ты только приехал…

– Нет. Я приехал неделю назад, я купил ей билет на самолёт, сказав, что выбор за ней: она может приехать или не приехать, билет есть, так что пусть решает сама. Я уехал, и она приехала, представляешь?!

– Рада за тебя.

– Она приезжала на три дня. Она учится в Дании, не могла вырваться надолго…

Из моих глаз потекли слёзы, но Ник этого не видел, он не смотрел на меня, вспоминая и в деталях описывая свой начавшийся роман. Опять я ощутила это раздвоение в его отношении ко мне.

Я уверена, он не хотел причинить мне боль, он рассказывал про Розанн мне-подруге, забыв, что я-любовница тоже здесь.

– Какие планы у тебя на оставшийся вечер? – спросил он у меня-любовницы.

– Я думала, мы проведём его вместе и я останусь ночевать? Завтра День святого Валентина. То есть я понимаю, что мы с тобой не совсем нормальная пара, но я хотела бы провести этот день с тобой… Мне просто будет очень грустно, если в этот день я буду одна.

– Э-э-э. Нет, нет, прости. Завтра я очень занят, и вообще я не люблю даты… Я даже взял билет Розанн так, чтобы она уехала до этого сопливого розового праздника…

– Да, но для неё было бы символично провести День всех влюблённых вместе с тобой, а тебе, наверное, ещё рано переходить с ней к официальному признанию друг друга влюблёнными…

– Ты права.

– Но ты же знаешь, что я не испытываю иллюзий по поводу наших отношений, Николас. Я не стану фантазировать, что теперь мы обязательно поженимся, если проведём День Валентина вместе. Мне просто так грустно в последнее время, так хочется немного ласки и хорошего отношения.

– Значит, ты считаешь, я тебе чего-то недодаю? Если ты и правда так считаешь и тебя что-то не устраивает, вперёд! Я тебя не держу.

– Я знаю, что не держишь, поэтому мне и сложно уйти.

– Господи. Если ты будешь продолжать в том же духе, то я не хочу этого слушать. Я устал, и мне вообще не нужны лишние сложности.

– Да, – сказала я, – конечно, ты прав, это всё глупости.

Сердце сжигал вопрос: «Неужели же ты не видишь, что я люблю тебя?», но я промолчала. Я любила его, но не хотела надоедать и казаться навязчивой. Я надеялась, что он изменится, и он менялся, однако не в мою пользу. Надежда умирает последней, значит, мы умираем раньше нашей надежды. Моё сердце твердело. Я притворилась беззаботной, будто бы всё, что я до этого наговорила, это чепуха, а единственное, что мне от него нужно, это секс.

– Не слушай меня, – прошептала я, бросив томный взгляд. – У меня сегодня тоже был тяжёлый день. Лучше пошли к тебе.

– Ну вот, другое дело, – засмеялся он. – Теперь я тебя узнаю. Давай возьмём такси, а то мне через час спать ложиться.

Мы взяли такси и доехали до его дома в Южном Кенсингтоне. Трёхэтажный узкий дом, воткнутый посреди таких же. Мощёная улочка. Цветы в треугольных клумбах перед входом. Чёрная блестящая дверь с золотым номером «73».

Николас расплатился с таксистом, и мы вошли в дом. Открыл бутылку вина, я не пила. Музыки не было. Зашёл в спальню, в оглушительной тишине которой я разделась.

Он подтолкнул меня к кровати и, приспустив брюки, но даже не сняв рубашку, без поцелуев и прелюдий пятиминутно овладел мною. Перевернулся на спину, отдышался. Первое блюдо было горячим. Через пять минут он был готов на второе, которое, однако, также не отличалось продолжительностью. Десерт был жёсткий. Он преподнёс его во всей силе своего Danish hardcore [26] характера. Привязав мои руки к кровати галстуком от Черутти, он перевернул меня на живот и превзошёл себя. Я так хотела его, что никогда не замечала размеров его достоинства, которое, честно говоря, было довольно скромным. Основное удовольствие от секса, чаще всего короткого, я ощущала через осознание того, что вот он во всей своей красе, дикий и злой самец, получает своё быстро и яростно. Ему наплевать, что чувствую я во время секса, ещё он как-то поведал, что ему доставляет особое эротическое удовольствие то, что я, как он выразился, из «более социально низкой нации», ему проще иметь меня, считая меня «объектом», русской игрушкой для европейского джентльмена. Ему приходится быть циником и негодяем в жизни, иначе он не смог бы расслабиться и так овладеть женщиной. Да и я сомневаюсь, что сама отдавалась бы ему с такой же неистовостью, будь он иным.