Но сегодня Анджела не попросила остаться Фрэнки, она попросила Джейн, и теперь, когда они остались наедине, она выжидала, изучая свою мать. Лицо Анджелы все еще было пунцовым из-за вспышки гнева, и с этим багрянцем на щеках и огнем в глазах, она совсем не походила на мужскую собственность. Мать выглядела как женщина, которой пристало сжимать копье и боевой топор, выпуская пар из ноздрей. Но как только они услышали три отъезжающих автомобиля, эта воительница, казалось, поникла, осталась лишь усталая женщина средних лет, которая упала в кресло и закрыла голову руками.

— Мам? — произнесла Джейн.

— Все, чего я хотела — еще один шанс на любовь. Еще один шанс, чтобы вновь почувствовать себя живой.

— Живой, о чем это ты? Ты так себя не чувствовала?

— Я ощущала себя невидимкой, вот что я чувствовала. Каждый вечер, подавая ужин твоему отцу. Наблюдая, как он поглощает его без единой похвалы. Я все тридцать пять лет брака думала, что так и положено. Откуда мне было знать, что все может быть по-другому? Я считала, ничего с этим не поделать. Мои дети выросли, у меня есть дом с красивым палисадником. Кто я такая, чтобы жаловаться?

— Я никогда не подозревала, что ты несчастна, мама.

— Я и не была. Я просто… — Анджела пожала плечами. — Жила здесь. Существовала. Вы еще молодожены. Ты и Габриэль, вы, вероятно, не представляете, о чем я говорю, и, надеюсь, никогда не узнаете. Это ужасное чувство, считать, что твои лучшие годы остались в прошлом. Он заставил меня ощущать это.

— Но ты была так расстроена, когда он ушел.

— Конечно, я была расстроена! Он бросил меня ради другой женщины!

— Итак… он был тебе не нужен. Но ты не хотела, чтобы он достался кому-то еще.

— Почему это так трудно понять?

Джейн пожала плечами:

— Думаю, я поняла.

— И она та самая, кто заставила его почувствовать себя виноватым. Бимбо, — Анджела рассмеялась, с грубым циничным фырканьем.

— Мне кажется, им обоим стыдно. Вот почему папа хочет вернуться домой. Я так полагаю, для этого немного поздновато?

Губы Анджелы задрожали, и она посмотрела на стол, где лежали ее руки. Десятилетия готовки, ожоги от горячего масла и вмятины от кухонных ножей оставили боевые шрамы на этих руках.

— Я не знаю, — пробормотала мать.

— Ты только что рассказывала мне, как была несчастна.

— Была. Затем появился Винс, и я почувствовала себя новой женщиной. Молодой женщиной. Мы вместе делали сумасшедшие вещи, о которых я никогда и не мечтала, вроде стрельбы из пистолета. И купания нагишом.

— Слишком много информации, мам.

«Чересчур много информации».

— Он водит меня на танцы, Джейн. Ты помнишь, когда в последний раз отец водил меня потанцевать?

— Нет.

— Вот и я тоже. Вот в чем все дело.

— Хорошо, — вздохнула Джейн. — Тогда мы справимся с этим. Это твое решение, и каким бы оно не было, я поддержу тебя.

«Даже если это подразумевает напялить на себя розовое клоунское платье».

— В этом-то все и дело, Джейни. Я не могу решить.

— Ты только что сказала, какой счастливой делает тебя Винс.

— Но Фрэнки произнес волшебное слово. Семья, — Анджела посмотрела на нее измученными глазами. — Это что-то да значит. Все эти совместные годы. Появление тебя и твоих братьев. Твой отец и я, у нас есть история, и это нечто, от чего я не могу так просто уйти.

— Значит, история важнее того, что делает тебя счастливой?

— Он твой отец, Джейн. Это настолько мало значит для тебя?

Джейн в замешательстве мотнула головой:

— Это не имеет со мной ничего общего. Это касается лишь тебя и того, чего ты хочешь.

— И как же быть, если то, чего я хочу, заставляет чувствовать себя виноватой? Как быть, если я выйду замуж за Винса и проведу остаток жизни, жалея, что не дала нашей семье второй шанс? К тому же Фрэнки никогда не простит меня. А тут еще отец Флэнаган и все в церкви. И соседи…

— Забудь о соседях…

«Они — это дохлый номер».

— Ты видишь, здесь много чего надо учесть. Все было намного проще, когда я была обиженной женщиной и все говорили мне: «Ты молодчина, подруга!» Теперь все перевернулось с ног на голову, и я та, кто разбивает семью. Знаешь, как это тяжело для меня? Быть вавилонской блудницей?

«Да уж лучше блудницей, — подумала Джейн, — чем депрессивной и угрюмой». Она потянулась через стол, чтобы коснуться руки матери.