— Струг-то поподъемистее наймай. С конями, чай, плыть.

— Я знаю.

Феофан нервничал: «Как бы не сорвалось», ходил у калитки, щелкал пальцами, потирал потные ладони. Наконец появился Семен Толниевич.

— Ну пойдем, что у тебя там... Мне попутно надо струг нанять, пойдем водой в Городец.

— Да, конечно, водой быстрей и безопасней.

Когда подходили к клети, стоявшей на отшибе, даже и это не насторожило Семена Толниевича, еще попенял Феофану:

— Что ж ты, не мог на лучшем подворье остановиться?

— Да мне одному-то много ль надо,— промямлил Феофан, у которого от волнения пересохло горло и сел голос: «Готов ли Антоний? Видит ли, что мы идем?* Антоний был готов. Даже в печке тлел уже конец веревки, предназначенной для грядущей пытки. И едва в полумрак вступил Семен Толниевич, не успевший там рассмотреть что-либо, как Антоний накинул на него удавку и повалил на пол. Вдвоем они быстро управились, поскольку заранее было условлено, что и как делать. Скрутили ошеломленному боярину руки, привязали к столбу.

— Ну, здравствуй, Семен Толниевич,— с плохо скрытой издевкой молвил Антоний.

— Вы что? Разбойники? — спросил наконец пленник.

— Это не важно. Отвечать будешь ты, Семен.

— Что вам надо?

— Первое: зачем ты поехал в Кострому?

— У меня тут должники оставались.

— Врешь, сволочь.

— Вон Феофан видел, я шел от Жеребца, заходил на свое подворье, давал деньги гридням на закупку хлеба и овса для коней. Мы ныне отплыть должны.

— Отплывешь, успеешь,— усмехнулся нехорошо Антоний.— Так скажи все же, что вы внове затеваете против нашего князя со своим Андреем.

— Ничего мы не затеваем. Князья помирились, и слава Богу.

— - Кто из вас надоумил Орду на Русь вести?

— Это надо не меня спрашивать, а моего господина.

— Но ты, ты, дурья башка, разве не понимал, что на Руси есть один великий князь — это Дмитрий Александрович, а не твой сосунок — Андрей?

— Это не вам решать, кто из них великий, а им самим. Они князья, мы слуги.

— И ты служишь честно?

— Да,— твердо отвечал Семен Толниевич.— Я служу честно всем князьям, к которым нанимаюсь. Ныне я слуга Андрея Александровича и предать его не посмею.

— Еще как посмеешь,— сказал недобро Антоний.— Феофан,,там в печи веревка тлеет, подай-ка ее сюда.

— А я-то думаю, что это горелым воняет,— наклонился Феофан к жерлу печки и достал обрывок веревки в два локтя, конец которой тлел.

Антоний взял веревку, подул на тлеющий конец, пепел осыпался, и конец заалел, как тлеющий березовый уголь.

— Ну-ка, расстегни молодцу сорочку,— скомандовал Феофану.

Тот, распахнув на Толниевиче кафтан, не стал мешкаться с пуговками, разорвал сорочку почти до пояса, обнажив волосатую грудь.

— Вы что, с ума сошли, ребята,— сказал пленник.

— Сейчас ты у нас сойдешь. Феофан, зажми ему пасть, если кричать начнет.

Антоний стал тыкать в грудь несчастного пылающим концом. Тот застонал, заскрипел зубами, начал вскрикивать от боли. Феофан кинулся зажимать ему рот. Семен вертел головой туда-сюда, не давая насильнику этой возможности.

Однако тот ухватился одной рукой за волосы на затылке жертвы, а другой ладонью накрыл рот. Но, тут же охнув, отдернул руку.

— Он меня укусил, скотина.

— Ах, так...— Антоний ткнул огонь Толниевичу прямо в лицо и едва не выжег ему глаз.

— Что вам надо? Что вам надо? — твердил Толниевич.

Антоний кинул тлеющую веревку к печке.

— Ну, будешь говорить, сука?

— Что говорить? О чем?

— С кем твой князь затевается на Дмитрия Александровича?

— Да ни с кем, я же сказал вам, ни с кем.

Семен Толниевич, кажется, начал понимать, чем кончатся пытки, что ждет его. Смотрел затравленно на своих мучителей.

— Ваш князь и мой целовали крест на дружбу и любовь, так такова клятва вашего господина? Да? Вы хотите через крест переступить?

Антоний шагнул к двери, кивнув Феофану: «Выйдем». Прикрыв за собой дверь избенки, остановились.

— Ну, что будем делать? — спросил Антоний.— Из него, видно, и впрямь ничего не вытянешь.

— Забить надо. Лучше удавить. Без крика чтоб.

— А труп?

— В воду.

— Сейчас, что ли? На берегу увидеть могут.

— Как стемнеет. А сами на лодейку и...

— Никто не видел, как ты его сюда вел?

— Да если и видели...Что, двум приятелям нельзя и по улке пройти?