Я покачал головой.

— Я проделал все это для того, — продолжал он, — чтобы ты понял, как трудно одурачить человека и заставить его поверить, что ты находишься под гипнозом, хотя на самом деле ты не загипнотизирован. Если ты действительно собираешься вернуться завтра в отель и встретиться с кем-то, кто с большой долей вероятности может оказаться убийцей, то ты должен быть начеку. Будет чертовски трудно провернуть это дело, даже если тебе каким-то образом удастся избежать гипнотического воздействия. Может лучше просто его арестовать.

— Ага. И он заткнется. Я хочу добраться до истины, Брюс. Кроме того, лично у меня хороший зуб на этого подонка.

— Ладно. Но теперь ты понимаешь, на что идешь. Не забудь, что как только ты вошел в номер, гипнотизер приказал тебе спать. И ты заснул. Между прочим, я поэтому и заговорил с тобой, когда пленка началась. На всякий случай, думая, что такая команда могла бы прозвучать, когда ты вошел.

— Ты запись имеешь в виду? От нее бы я не заснул.

— Мог бы. Можно гипнотизировать с помощью пластинок. Некоторых гипнотизировали даже по телефону после того, как они были должным образом подготовлены. Возможно, эти слова на пленке на тебя и не подействовали бы, но я для большей уверенности отвлек твое внимание. — Он замолчал и задумался, наморщив лоб. — Это наводит меня на одну мыслишку в отношении завтрашнего вечера, Марк.

— Ну, выкладывай.

— Дай подумать. Это сложная штука. Ночью поразмышляю. До семи еще много времени.

— Интересно, много ли у меня осталось времени до завтрашнего вечера. Может в мой разум заложены какие-то другие внушения, о которых я ничего не знаю.

Мы тихо сидели, погрузившись в раздумья, когда из динамика вновь раздались какие-то звуки. На этот раз они были резче и яснее. Послышался скрип, как будто кто-то поворачивал ключ в замке, и стук открывающейся двери.

— Я эту часть помню, — сказал я Брюсу. — Это должно быть тогда, когда я вернулся и забрал магнитофон.

Из динамика донесся четкий голос Рыжего, который громко спросил: «В чем дело, мистер?» Потом послышались шаги, треск и скрежет — это я убирал из шкафа микрофон — и наконец наступила полная тишина.

— Ну, вот, — сказал я. — Теперь все. Сразу же после этого я ушел из отеля и позвонил тебе. — Я встал. — Ну, Брюс, во всяком случае я чувствую себя намного лучше. Спасибо тебе за все Наверное, — на сегодня больше ничего не осталось, а?

— Пожалуй, нет. Зайди ко мне завтра на работу. Я постараюсь что-нибудь придумать.

— Как следует старайся. Я оставлю тебе эту проклятую запись. Может еще что-нибудь из нее выкопаешь.

Он кивнул, встал и проводил меня до дверей. Я вышел на улицу, оказавшись в темноте теплой южнокалифорнийской ночи, но я чуть не дрожал от холода.

Вернувшись домой и растянувшись в постели, я попытался обдумать события последних двух дней, разобраться в своих воспоминаниях, говоря: «Это реально, это со мной произошло, это мне точно известно». Но только больше запутался. Я думал о том, как мало люди знают о тайнах человеческого разума, насколько мы невежественны в том, что заставляет нас смеяться или испытывать чувство страха, заниматься любовью или убивать. Год за годом люди преодолевали все новые барьеры, все больше проникая в тайны человеческого разума, докапываясь до его тайных пружин, результатов взаимодействия его клеток. И все же мы так мало действительно понимали. Разум по-прежнему оставался неизведанным, а иногда и внушающим ужас, скрытым мглой миром.

Я долго лежал с открытыми глазами, прежде чем уснул.

Оба будильника загремели почти одновременно, безжалостно вырвав меня из забытья. Я лежал, не шевелясь, постепенно восстанавливая в памяти все случившееся под их резкий звон. Потом он стал тише, они звякнули еще несколько раз и окончательно остановились. В открытые окна струился солнечный свет.

Восемь часов. Правильно. Я помнил, что вчера вечером поставил будильники на восемь. Я посмотрел на руки. Никаких новых следов уколов. Все нормально. Одежда в шкафу, а не переброшена через спинку кресла. Все на месте, как и должно быть. Я вспомнил сомнения и размышления истекшей ночи и выбросил их из головы. Черт с ними.

Наступило абсолютно новое утро. Я отлично выспался и прекрасно себя чувствовал — как и всегда в эти утренние часы. После холодного душа и завтрака я сел на кухне с чашкой черного кофе, пытаясь заглянуть в предстоящее.

Настал твой день, Логан, думал я. Может сегодня ты сочтешься. Сегодня, если тебе повезет, ты выяснишь, что же, черт побери, происходит, и отправишь этого ублюдка в кутузку.

Я хотел начать действовать, куда-то идти, что-то предпринять. Мне хотелось, чтобы уже было семь вечера, хотя часть моего сознания страшилась этого часа. Тем не менее мне не терпелось приступить к этому делу и покончить с ним. С головой вроде бы было все в порядке. Я помнил все, что произошло вчера, и у меня появились кое-какие идеи.

Налив еще чашку кофе, я прошел в гостиную, сел у столика рядом с кушеткой, взял трубку, набрал номер отдела убийств и попросил капитана Артура Гранта.

После обычного трепа я спросил его:

— Люсьена и Поттера еще не взяли?

— Пока нет. Возьмем.

Странное дело. Куда эта парочка могла подеваться, черт побери?

— Ладно, держись, Арт, — сказал я. — У меня тут для тебя паршивая история. Ты сегодня утром разговаривал с Брюсом Уилсоном?

— Нет. А что с Уилсоном?