Наконец, в 1973 году в издательстве «Мерани» вышла вторая книга Цыбулевского – «Владелец Шарманки», в которой он собрал свои лучшие стихи и прозаические вещи [40] . О планах автора на будущее свидетельствовало само название одного из циклов стихов – «Строфы для третьей книги». Но третьей прижизненной поэтической книги у Цыбулевского не было.

Диссертацию он все же напишет – сравнительный анализ переводов поэм Важа Пшавела великими русскими поэтами. К защите вышла еще книга-диссертация – в 1974 году: «Русские переводы поэм Важа Пшавела (проблемы, практика, перспектива)», опубликованная тбилисским издательством «Мецниереба» в 1974 году (под редакцией А. А. Гвахария). Саму диссертацию поэт защитил лишь за несколько недель до смерти!..

Заболев, Шура лежал в больнице на Авлабаре, окна палаты смотрели на Метехи. Умер он дома, успев прочесть читательские письма, пришедшие на его «Владельца Шарманки», но не успев на них ответить.

Коллеги по институту писали в некрологе:

Самое последнее из его желаний – поесть хаши – не исполнилось: Гоги Антелава хотя и нашел нужное заведение и принес хаши на Хетагурова, но Жека сказала: не сейчас, они не спали всю ночь. А через час Шуры не стало.

Александр Цыбулевский умер 17 июня 1975 года. Насколько много – даже по грузинским масштабам – у Цыбулевского было друзей и знакомых, стало ясно 20 июня – в день его похорон: в Навтлуги, на Русско-Еврейском кладбище собралась не одна сотня людей [42] , и многие увиделись тут впервые…

Семейная могила Цыбулевских – недалеко от входа [43] : кроме Шуры в ней лежат его родители и бабушка.

…А вместе с тем Александр Цыбулевский, его стихи и проза – в целом – одно из интереснейших явлений русской словесности своего времени. При этом известность его творчества заметно отстает от той художественной ценности, которую оно собой представляет.

При жизни А. Цыбулевского его творчество было вообще вне поля зрения критиков и литературоведов. Самые первые упоминания его произведений встречаем лишь после его смерти – в рецензиях Ильи Дадашидзе (Дружба народов. 1975. № 8) и Е. Сидорова («Литературная газета» за 24 марта 1976) на сборники «Дом под чинарами» разных лет. Евгений Сидоров, в частности, писал:

Затем, в «Доме под чинарами – 1976» вышла большая мемориально-критическая статья «Уроки лирики», написанная грузинским поэтом и ученым Ушанги Рижинашвили и целиком посвященная «Владельцу Шарманки» [44] . Имя Цыбулевского, краткие отзывы о нем стали появляться на страницах периодики, в частности в статьях К. Симонова и Г. Маргвелашвили. Публиковались и посвященные ему стихи, написанные его друзьями – Б. Ахмадулиной, Б. Окуджавой, М. Синельниковым, И. Дадашидзе, Д. Чкония, Г. Онаняном. В январской книжке «Литературной Грузии» за 1977 год была опубликована большая повесть известного писателя Эм. Фейгина «Тбилиси, вечернее небо», целиком посвященная А. Цыбулевскому.

Интересную попытку острого спора с фрагментом диссертации Цыбулевского – статьей «По ту сторону подстрочника» («Дом под чинарами – 1974») – представляет собой полемическая статья А. Абуашвили «Критерий объективен» [45] . О Цыбулевском-ученом и о его диссертации писал в свое время и пишущий эти строки [46] .

Росту интереса к поэту способствовали и посмертные переиздания его книг. В 1980 году в Тбилиси вышло переиздание диссертации [47] , а в 1989 году – в издательстве «Советский писатель» – книга стихов «Ночные сторожа» [48] . На стыке 1970-х и 1980-х годов начали выходить публикации из его архива и посвященные ему статьи и стихи [49] .

Что ж, ироническое предсказание Цыбулевского, вынесенное в эпиграф к этой главке, кажется, сбылось… («…стихи ваши получили признание и еще долго имели определенное хождение у любителей… Да и проза ваша нравилась – этакие руины, развалины несостоявшихся стихотворений»).

…Все написанное Александром Цыбулевским в сумме невелико, хотя и разнообразно. Но все это поражает удивительной цельностью, ясностью и взаимосвязанностью. Его стихи как бы вырастают из прозы, служащей им своеобразной питательной средой, кухней, подстрочником. Его филологическая диссертация посвящена той же проблеме подстрочника и пяти великим поэтам, в разное время оказавшим сильнейшее влияние на стихи самого Цыбулевского.

Да и его переводы – все с грузинского (а Грузия здесь всему служит закваской и интегратором) – следуют, с одной стороны, его оригинальной поэтике доподлинности, а с другой – его же переводческому кредо: «перевод – это концепция, это путь потерь и компенсаций». Все, как видим, увязано воедино, ничего случайного нет.

Потому что все – из одного ключа, все пронизано током единой и цельной поэтической личности Александра Цыбулевского.