Но Эйгону нравился звук своего голоса, и, конечно же, он тотчас снял с ее глаз повязку, вынул изо рта кляп и сел перед ней, скрестив ноги.

— Вы хорошо спите, моя леди?

— Я не Ваша леди, — сказала она со слезами, ненавидя свой невнятный голос. — Пожалуйста, позвольте мне вернуться домой, пожалуйста, я замужем, я не могу быть Вашей женой…

— Уверен, что Вера уступит желаниям своего нового короля, особенно если женщина, за которую он боролся, понесет от него ребенка.

Санса подумала, что ее сердце остановилось на мгновение; это, должно быть, какой-то ужасный кошмар и она вот-вот проснется в объятиях Уилласа, прямо сейчас проснется, потому что это безумие не могло быть реальностью. Этого не могло быть, но оно было; она была отдана на милость еще одного сумасшедшего принца, и теперь ее некому было спасти, абсолютно некому.

— Я понесу только детей моего мужа, — сухо сказала она, отпрянув от него, когда принц наклонился к ней. — Мой муж — Уиллас.

— Это не обязательно навсегда, — весело сказал Эйгон, протянув руку и коснувшись ее лица, и нахмурившись, когда она вздрогнула от этого. — Ты будешь королевой, если сделаешь, как я прошу.

— Я не хочу быть королевой! — настаивала Санса. — Я просто хочу домой, пожалуйста, Ваше Высочество, отпустите меня домой…

— Хелдон! — крикнул он через плечо, проигнорировав ее просьбу. — Мне нужно контролировать состояние леди Сансы — ты будешь ехать с ней в повозке.

Эйгон разрезал веревки, связывающие запястья и щиколотки Сансы, и поцеловал ее в лоб перед уходом. Она свернулась калачиком, обхватив ребенка Уилласа в ее животе, и заплакала.

______________________________________

— Он может сейчас делать с ней все что угодно, — несчастно сказал Уиллас, распластавшись лицом вниз на большом диване в библиотеке. — Она может быть где угодно.

— Они не покидали ни одного порта, — ободряюще сказал отец. — И не пройдет и луны…

— Санса беременна, отец. — Уиллас зарылся лицом в подушку. — Он мог… Что если он заставил ее прервать беременность? Что если он мучает ее?

— Зачем ему похищать ее, если он хочет мучить ее, — указала мать с надеждой, присев рядом с Уилласом и проведя пальцами по его волосам. — Чего же он добьется, если будет причинять ей зло?

— Он возжелал ее с того момента, как увидел ее, — тихо сказал Гарлан. — Я знаю, что мы не должны падать духом, но нет никакого смысла обманывать себя — если Санса все еще беременна, долго это не продлится.

— Если она и будет беременна, то, вероятно, уже не от меня, — согласился Уиллас голосом приглушенным из-за подушки. И он должен мучить ее, матушка — он украл ее не из-за ее политической проницательности.

— Что ты будешь делать, если она будет беременна его ребенком, когда мы найдем ее? — мягко спросила мать, и Уиллас заметно содрогнулся при этой мысли. Внутри у Гарлана тоже болезненно скрутило, и он страдал от сочувствия своему брату — мысль о том, что другой мужчина похитит Леонетту…

— Я… Я сделаю все, что Сансе будет от меня нужно, — произнес Уиллас после долгой паузы. — Все, что ей нужно.

— Скоро вернется Рендилл Тарли с нашими людьми, — ободряюще сказал отец. — Тогда у нас будет больше людей для поисков, и…

— Я знаю, отец, — сказал Уиллас, наконец, встав с дивана и неловко повернувшись. — Мы найдем ее. Я знаю. И тогда я сниму голову Эйгона Таргариена и отправлю Железный Трон в пекло.

_________________________________________

Дверь в комнату Сансы скрипнула, открываясь, и она глубже зарылась под одеяло, скрывая себя как можно больше в случае, если…

— Ну же, милая, — промурлыкал Эйгон, со скрипом закрывая за собой дверь и опуская задвижку. — Не желаешь поприветствовать меня?

Она оставалась закутанной, свернувшись калачиком вокруг ее пустого чрева (о, он был в ярости, когда Полумейстер сказал ему, что она беременна, и он держал ее за нос и вливал чай пижмы ей в горло, и сделал это дважды, пока не убедился, что ребенок Уилласа окрасил ее бедра красным), и старалась не дрожать, потому что если он это увидит, то узнает, как она напугана.

Он откинул одеяло; беспокойство и раздражение попеременно сверкали в его обезоруживающих фиалковых глазах. Он сел на край постели, нахмурившись, когда она отодвинулась спиной к стене, уклонившись от его руки.

— Сейчас, Санса, — предупредил он. — Мы должны пройти через это…

— Отпустите меня домой, — умоляла она. Пожалуйста, Вы получили свое… свое удовольствие, пожалуйста, отпустите меня домой, я просто хочу домой…

— Дело не в удовольствии, Санса, — сказал он, вставая и покачав головой. Она прикусила язык, чтобы сдержать рыдание, когда он начал снимать с себя камзол и рубашку. Он снова сел, чтобы снять сапоги. — Я ведь говорил тебе о дневниках моего отца?

Он, наконец, заключил ее в свои объятия и сказал, что все это и то, что они избавились от ее с Уилласом ребенка, к лучшему (это был не его выбор так поступить, он не имеет к этому отношения, никаким образом). Он рассказал ей о предсказанных героях, трех головах драконов: он сам, его тетя и его дочь у него на руках («Потому что это будет девочка, воинственная принцесса, всадница дракона и наследница Вестероса», сказал он, маниакально сверкая глазами, «как Рейнис и Висенья — наша дочь, Санса, королева Семи королевств!»)