Это был не Перси; совсем не Перси. Этот человек не мог быть ее мужем ни при каких обстоятельствах. В сложившейся ситуации глубочайшее отвращение было единственным чувством, которое она могла к нему испытывать, а единственным желанием — от него избавиться.

Но лицо его показалось ей знакомым. Она подошла поближе и присмотрелась. И тут она сообразила. Конечно же, это был мистер X., тот самый джентльмен, у которого они обедали, приехав в Берлин.

Но что он здесь делает? Она поставила свечку на стол, села и, обхватив голову руками, стала думать. И придумала. Ведь Перси отправился в Kneipe не один, а вместе с м-ром X. Произошла ошибка. М-ра X. доставили по адресу Перси. А Перси, стало быть, сейчас…

Чего только не приходило ей в голову, одна догадка казалась страшнее другой. Вернувшись в комнату Долли, она наспех оделась и неслышно спустилась по лестнице. К счастью, удалось поймать извозчика, и она отправилась к миссис X. Велев извозчику подождать, она взбежала наверх и нажала на кнопку звонка. Дверь ей открыла миссис X., все в том же халате и с той же книгой в руке.

— Миссис У.! — воскликнула миссис X. — Что произошло?

— Мой муж! — Бедняжка сама не слышала, что говорила. — Он у вас?

— Миссис У.! — ответила миссис X., приосанившись. — Как вы смеете?!

— Бога ради, поймите меня правильно… — взмолилась миссис У. — Произошла ужасная ошибка. Бедного Перси, вместо того чтобы доставить домой, привезли к вам. Прошу вас, пойдите в спальню и посмотрите.

— Милочка, — сказала покровительственным тоном миссис X. — она была старше. — Успокойтесь. Его привезли полчаса назад, и я, признаться, даже на него не взглянула. Он здесь. По-моему, они не потрудились даже снять с него обувь. Возьмите себя в руки — и мы доставим его домой. Так что никто, кроме нас с вами, ничего не узнает.

Миссис X. горела желанием помочь миссис У.

Она распахнула дверь, и миссис У. влетела в спальню.

Через секунду она вышла — бледная, испуганная.

— Это не Перси, — с трудом проговорила она. — Что же мне делать?

— Вы наверняка ошибаетесь, — сказала миссис X. и двинулась было в спальню, но миссис У. ее остановила:

— Но и не ваш муж.

— Ерунда, — не поверила миссис X.

— Уверяю вас, — сказала миссис У. — Ведь ваш муж спит сейчас в кровати Перси.

— С какой это стати? — грозно спросила миссис X.

— Его туда положили, — объяснила миссис У. и заплакала. — Вот почему я и подумала, что Перси, должно быть, у вас.

Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга; за дверью раздавался богатырский храп.

— Кто же это? — спросила наконец миссис X., которая первая пришла в себя.

— Не знаю, — ответила миссис У. — Я его первый раз вижу. Взгляните, может, вы его знаете?

Но миссис X. захлопнула дверь в спальню.

— Что же нам делать? — спросила миссис У.

— Что делать мне, я знаю, — ответила миссис X. — Я поеду с вами и заберу своего мужа.

— Если удастся его разбудить. Он спит как убитый.

— Могу себе представить, — откликнулась миссис X., накидывая плащ.

— Где же Перси? — Несчастная миссис У. с трудом сдерживала рыдания.

— А это, милочка, вы уж у него спросите.

— Если они все перепутали, — сказала миссис У., — то просто невозможно предсказать, где он сейчас находится.

— Завтра утром все узнаем, — утешила ее миссис X.

— По-моему, эти Kneipe — ужасная вещь, — сказала миссис У. — Никогда больше не пущу туда Перси. Никогда!

— Дорогая, — заметила миссис X., — если вы правильно себя с ним поставите, ему и самому туда не захочется.

По слухам, так оно и есть…

Но, ведь уже говорилось, произошло все оттого, что карточку прикололи не к пиджаку, а к скатерти. В этом и состояла ошибка. А ошибки, как известно, наказуемы.

— Этой страной может управлять кто угодно, — изрек Джордж. — Я, например.

Мы сидели в саду Кайзер-хоф в Бонне и любовались Рейном. Шел последний вечер нашего путешествия; утренний поезд должен был стать началом конца.

— Я бы написал на листе бумаги все, что должен делать этот народ, — продолжал Джордж, — нашел бы солидную фирму, которая напечатала бы мои рекомендации, и велел бы расклеить их по городам и деревням — и этого было бы достаточно.

В безропотном, законопослушном немце наших дней, который гордится тем, что платит налоги и делает все, что ему велят те, кого поставило над ним Провидение, трудно найти какое-либо сходство с его мятежным предком, для которого личная свобода нужна была как воздух; который назначал судей только для советов, а право исполнения приговоров оставлял за своим племенем; который шел за своим вождем, но никогда беспрекословно ему не подчинялся. В Германии сейчас много говорят о социализме, но ведь это тот же деспотизм, только под другим названием. Индивидуализм не привлекает немецкого избирателя. Он хочет, больше того — стремится, чтобы его контролировали, чтобы им управляли. Для него важен не способ правления, а его внешняя сторона. Полицейский в его представлении — бог, и таковым он останется для него навсегда. В Англии мы смотрим на людей в синих мундирах как на безвредную необходимость; средний англичанин использует его в основном в качестве дорожного указателя, а также — в оживленных кварталах — для того, чтобы переводить через дорогу старушек. За это мы ему благодарны, в остальном же просто его не замечаем. В Германии, напротив, полицейскому поклоняются как божеству, его любят как ангела-хранителя. Для немецкого ребенка он — Санта-Клаус и домовой в одном лице. Все блага исходят от него: Spielplatze с качелями и гигантскими шагами, песочницы, бассейны и ярмарки. За шалости он примерно наказывает; все как один послушные немецкие мальчики и девочки хотят угодить полицейскому. Если он им улыбнулся, они преисполняются самомнения; с немецким ребенком, которого полицейский погладил по головке, невозможно иметь дело — он ужасно важничает.