Хотя мы с Мирошей уехали в Алма-Ату, а потом в Днепропетровск, но каждый год в Мирошин отпуск мы ездили отдыхать на Черное море, а потом часто заскакивали в Грозный, Владикавказ или в Тбилиси, где у Мироши было много друзей по прежней работе.

Секретарем крайкома ВКП(б) в Закавказье был тогда Берия, а заместителем полномочного представителя ОГПУ в Закавказье — Абулян.

Абулян был другом Миронова. Они вместе сражались в буденновской армии; как и Сережа, он приехал в Ростов с Евдокимовым, и оттуда они уже получили назначение в разные места Кавказа.

Характер у Абуляна был независимый, Берии он подчиняться не хотел. Ну и получилось — два властителя в одной вотчине. Берия его возненавидел.

Тогда Миронов был уже начальником ОГПУ Днепропетровской области. И тут мы вдруг прочли в газете заметку о гибели Абуляна, погиб, мол, в автомобильной катастрофе. Миронов потемнел лицом, ничего мне не сказал, но я поняла — переживает. Когда через полтора месяца мы приехали в Тбилиси, я ему сказала:

— Надо пойти к вдове.

А он мне:

— Ты сходи сама, без меня.

Были у него основания для этого. Я пошла.

У Абуляна жена была русская, рыжая, двое детей.

Я зашла в дом. Нигде никого. Двери не заперты. Детей, видно, куда-то увезли. Только старуха приживалка меня встретила, бродит по дому как тень. Палец к губам приложила, указала на спальню.

Я заглянула туда. Жена Абуляна Валентина Васильевна, вся в черном, волосы растрепаны, глаза красные, полубезумные, сидит на полу, какие-то фотографии разбросаны… Увидела меня, разрыдалась. Когда успокоилась, шепчет мне:

— Знаешь, Ага, это Лаврентий его убил… Он, он убийца! Его люди!

И рассказывает. Летом жара, они жили на даче в горах. Абулян на машине к ним приезжал. Иногда очень поздно. И вот якобы его машина столкнулась с грузовиком. Ее нашли на дне пропасти. Оба — и Абулян и шофер — искалечены до неузнаваемости. Приперли их двумя грузовиками к краю и столкнули. Или убили, а потом сбросили? Никто не видел, — темно, ночь. Люди Берии и маршрут его хорошо знали, и время, когда ездит…

Когда я Миронову рассказала про это, он предостерег меня:

— Хочешь жить, — молчи про это! Никому ни слова!

Следствие уже закончилось, все шито-крыто, никто ни в чем не виноват, несчастный случай.

Несколько лет спустя мы узнали, что семья Абуляна в Москве. Я отправилась их навестить, пришла по адресу, а там другие люди уже поселились, и никто ничего про Абулянов не знает. Это было уже тогда, когда Сталин перевел Берию в Москву и тот стал заместителем Ежова.

Абуляны исчезли бесследно.

Берия вообще недолюбливал бывших кавказских чекистов, они слишком много о нем знали.

Для Миронова перевод в Днепропетровск был повышением. Тут он был полномочным представителем ОГПУ Днепропетровской области, а в Алма-Ате — только замом. Мы жили в прекрасном доме…

Несколько лет после того, как мы с Мирошей уехали из Ростова, мой муж Зарницкий ждал меня и верил, что я вернусь. Через пять лет он запросил развод — хотел жениться.

Все загсы Днепропетровской области были подчинены Мироше, и он вызвал к себе на дом работника загса. Тот развел нас с Зарницким, а Миронова — с Густой (тогда это разрешалось делать заочно) и соединил нас с Сережей. Все это — два развода и брак — совершилось за полчаса.

Сереже надо было в Киев, а я всегда старалась ездить вместе с ним. Приезжаем в Киев, а слух, что мы поженились, достиг Киева раньше нас, все поздравляют. Нарком внутренних дел Украины Балицкий смеется, требует: «Свадьбу! Свадьбу!»

Все это так неожиданно было, что я даже белое платье сшить не успела. Денег нам на свадьбу Балицкий дал, ну, конечно, государственных, а каких же еще? Знаете, тогда в конвертах давали? И место для свадьбы подобрали на берегу Днепра, на даче наркомата! Чего там только не было! Сотрудники все организовали с блеском — всем хотелось повеселиться.

Только вот платье… Мне предложила одна особа свое свадебное, но ведь надеванное! И я вежливо отказалась.

Я была в светло-зеленом, отделанном золотыми пуговицами. Но это никого не смутило. Вот веселились! Все кричали: «Горько! Горько!», а когда Миронов сказал, что мы уже двенадцать лет женаты — шесть лет живем без регистрации и шесть лет у нас «подпольный стаж», то все стали кричать: «К черту подпольный стаж! И знать не хотим! Хотим, чтобы сегодня ваша жизнь начиналась! Чтобы вы были новобрачными!»