Избранное
вернуться

Петровых Мария Сергеевна
Шрифт:

«Ты писем от меня не жди…»

Ты писем от меня не жди. Мне трудно в письмах жить душою. Огонь, бушующий в груди, В них меркнет, слово в них чужое. Как будто кто-то за меня Писал их, избежав признаний. Сердечного стыжусь огня, Стыжусь рассказанных страданий. Но таинство, но волшебство — Поэзия — преград ей нету: В ней скрытое от одного Звучит, всему открыто свету.

Из грузинской поэзии

Михаил Квливидзе (р. 1925)

В саду

Только повеет прохладою вечера, Каждое дерево хочет по-своему Высказать душу, открыться доверчиво, Видно, молчанье далось не легко ему. Звонко трепещут осины знакомые, Клен-стихотворец объят лихорадкою, Ель многодумной сосне на окно мое Не без намека кивает украдкою. Ива всплеснула ветвями склоненными, Забормотали кусты озабоченно. Сад растревожен, и с громкими стонами Дуб-старичина скрипит у обочины. Тополи, стоя шеренгою тесною, Смотрят с укором, болтливых не жалуя, А ветерок колыбельного песнею Нежит, баюкает землю усталую. Только повеет прохладою вечера, Я, словно клен, одержимый тревогою, Слова ищу, чтоб легко и доверчиво В песне вам высказать многое, многое…

Снова врозь

В смежном купе без конца вспоминали кого-то, Кто-то кричал, о бутылку стаканом звеня: — Нет, ты пойми!.. — и смолкал, побежденный дремотой… Снова тоска по тебе охватила меня. Долго ли мне суждено задыхаться от муки? Долго ль в тоске изнывать, покидая твой дом? Долго ль придется писать мне стихи о разлуке, А не о встрече, о счастье остаться вдвоем? Снова в дороге, во власти наскучивших странствий, Глядя в окно, вспоминать, вспоминать, вспоминать… Словно страницы, листая степные пространства, Я к перечитанному возвращаюсь опять. Как я любил это прежде! Какие приманки В окнах вагонных мелькали, пленяя, маня! Нынче хочу одного: миновав полустанки, Выйти на станции, где ты встречаешь меня. Поезд все дальше и дальше стремится упрямо. Люди в вагоне притихли, готовясь ко сну. Четко колеса стучат, словно ты телеграммы Шлешь мне вослед… Получу ли хотя бы одну? (… … … … … … … … … … … …… … … … … … … … …) Вечер туманом плывет над долиною дальней. Скоро за окнами не различишь ничего. В поезде кто-то поет заунывно, печально, Словно тоска по тебе извела и его. Поезд все дальше и дальше несется во мраке. Мимо летят перелески в чеканной резьбе. Я от тебя удаляюсь, а рощи, овраги Мчатся назад, второпях возвращаясь к тебе.

«Я был с тобой в последнее мгновенье…»

Я был с тобой в последнее мгновенье. Не плачу я, но горько и упрямо Я не хочу, чтоб ты ушла в забвенье, Мама! Твоею щедрою душой согретый, Как ты, ищу добра неутомимо. Я без тебя не одинок — во мне ты Живешь… таинственной, непостижимой. Живешь во мне, хоть сумерки нависли. И жаждешь света жаждою всесильной, Но все пути моей бессонной мысли Вдруг преграждает камень твой могильный…

Родина

Земля называется «Родиной», Если любишь ее глубоко, Бережешь как зеницу ока, Бережешь пуще жизни сам'oй. Но еще дороже становится Та земля, когда издалёка Ты кричишь в тоске одинокой: — Я хочу вернуться домой!

Из еврейской поэзии

Самуил Галкин (1897–1960)

Как может статься?

Все чаще думаешь: покрасовался, будет! Ты разве первенец для мира иль меньшой? Что ж баловать тебя?.. И словно кто принудит Безмолвно вопрошать смятенною душой: Как может статься, что тебя не станет? Пугает седина, блеснув меж темных прядок. С улыбкою шаги замедлишь ты не раз, Чтоб дух перевести… Во всем царил порядок, И лишь впервые мир встревожился сейчас: Как может статься, что тебя не станет? Ты не свершил, что мог? Похвальна страсть к итогам. Исполнить нужно долг? Нет спору, а притом — И вспомнить многое и позабыть о многом, И лишь поэтому ты думаешь о том: Как может статься, что тебя не станет? Пусть это жалкий страх, но не считаю благом Исчезновение за крайнею чертой, И день томлюсь в тоске пред неизбежным шагом, И только ночь прервет теченье мысли той: Как может статься, что тебя не станет? Не лжет, кто говорит, что, не тая протеста, Навстречу вечности он радостно идет, И счастлив, что другим освобождает место, И никогда себе вопрос не задает: Как может статься, что его не станет? А я покаюсь вам, покуда век не дожит: Не только белый свет сочту в числе утрат, Но даже муравья, которого страшат Мои шаги сейчас, но он, чуть видный, может Остаться здесь, когда меня не станет.

«Но кто ж из нас двоих осиротеет?..»

Но кто ж из нас двоих осиротеет? Я втихомолку эту мысль гоню, И все же у тебя не раз на дню От этой мысли сердце холодеет. Как дерева кора и сердцевина, Мы нераздельны, словно есть закон Единым взором видеть даль времен, Былое помнить памятью единой.

«Я верю, друг, признаниям твоим…»

Я верю, друг, признаниям твоим, Что стало сердце у тебя глухим — И слышит и не слышит… бесполезны Мои слова пред глухотой железной. Вот ты стоишь с поникшей головой, С тоской в глазах, где черный пламень твой До срока гаснет, и улыбки милой Я вижу тень, что на губах застыла. Я помолюсь, чтобы очнулась ты, Чтоб сердце вырвалось из глухоты, Чтоб светлый взгляд, улыбкою согретый, Невольно мне простил молитву эту.