— AM С «Венера- 7». Запущена 17 августа 1970 года. Начало прямых экспериментов на поверхности планеты

— Телефотометр спускаемого аппарата «Венера-8». АМС запущена 27 марта 1972 года.

—Макет спускаемого аппарата АМС «Венера-9». Запущена 8 июня 1975 года.

— Автоматическая станция «Венера-10» в сборочном цехе. 22—25 октября 1975 года «Венера- 9» и «Венгра-10» передали изображение поверхности планеты. 

До поры до времени все трассы советских спутников выходили из одного географического пункта, называемого в нашей прессе Байконуром. Если у орбит были разные наклонения, их трассы неизбежно пересекались все в том же Байконуре (если уж быть точным, то в Тюра-Таме, который находится довольно далеко на юго-западе от географического Байконура). Но вдруг в марте 1966 года появилось новое семейство советских спутников, чьи орбиты упорно игнорируют Байконур, а наклонения существенно выше прежних — 72 градуса. Дальше — совсем просто. Имея официальные («ТАССовские») данные о времени пуска, только ленивый двоечник не сможет с помощью компьютера вычислить, из какой географической точки произведен запуск. (Тем более если у нового семейства спутников различные наклонения орбит, тут и ТАССовской информации не потребуется — трассы обязательно пересекутся в пункте, называемом Плесецк[3 Так оно и было: 17 марта 1966 года с Плесецка стартовал первый в его истории спутник «Космос-112» с наклонением 72 градуса, 28 февраля 1967 года — «Космос-144» с наклонением 81,2 градуса, не говоря уже о еще трех запусках, выполненных в этом временном промежутке с наклонением в 72,9 градуса, что доступно отселектировать от 72 более мощной технике, но, кто его знает, какая она была у школьников?].) Вот и все. И никакой разведки-контрразведки не требуется — небесную механику не объедешь!

Но вернемся к исторической последовательности событий. В ноябре 1965 года запускаются еще два королёвских космических аппарата к Венере — «Венера-2» (пролетный) и «Венера-3» (посадочный). И я был привлечен к этому мероприятию. Наш вычислительный центр (ВЦ) преобразовался в Координационно-вычислительный центр (КВЦ) с прицелом на управление всеми отечественными космическими объектами (так оно и вышло, теперь это — знаменитый ЦУП, Центр управления полетами). А раз мы управляем полетами, надо это делать круглосуточно. Поскольку штатных сотрудников КВЦ на подобную деятельность не хватало, привлекали всех, кто был причастен к тематике. А я как раз в то время с упоением рассчитывал фантастически прекрасную траекторию полета космического аппарата по трассе «Земля — Венера — Марс — Венера — Земля» (старт еще не скоро, в далеком 1970 году) и был уверен, что делаю вполне реальное дело, которое позволит через пять лет советским космонавтам впервые с пролетной траектории исследовать Венеру и Марс.

И вот я сижу всю ночь в роскошных апартаментах КВЦ, и на мне вся ответственность за судьбу венерианских автоматов.

На самом же деле (но я этого не мог знать) эти космические станции уже были обречены. Не знаю, как все прочие блоки, а система терморегулирования (СТР) у них была сделана не очень удачно. Она была газожидкостной, двухконтурной (а значит, достаточно сложной), но так и не смогла предотвратить перегрев самого важного блока станции — приборного отсека. Из-за этого оба космических аппарата перед самым подлетом к Венере окончательно замолкли. Очень жаль. По крайней мере, пролетная «Венера» могла бы дать ценные сведения, которые сняли бы, хоть частично, головную боль у разработчиков следующих венерианских автоматов. (Посадочная «Венера» была обречена из-за ошибок в конструкции, но это стало ясно потом.)

Помимо «Венер», Королев в начале шестидесятых сделал много пусков к Луне и Марсу. Однако большинство из этих космических аппаратов не вышли на траектории перелета, в основном из-за отказа разгонного ракетного блока и верхней ступени ракеты-носителя. Причина неудач — по-видимому, страшная перегрузка королёвского ОКБ, которое к тому времени все больше увязало в «лунных гонках» с американцами.

Стало ясно, что одно КБ даже под руководством такого гиганта, как Королев, не в силах объять необъятный космос.

И вот в середине шестидесятых, незадолго до смерти Сергея Павловича, вся тематика исследования Луны и дальнего космоса автоматами была из королёвского ОКБ-1 передана ОКБ завода имени Семена Алексеевича Лавочкина. Это, как известно, знаменитая фирма с богатыми авиационными традициями. Но последние годы лавочкинцы уже занимались несколько иной тематикой. Если не ошибаюсь, они разрабатывали проект абсолютно секретной крылатой не то орбитальной ракеты, и у них это неплохо получалось. Однако по каким-то причинам проект «не пошел», и вместо него была им спущена сверху беспилотная космонавтика. Научная.

На первых порах им пришлось довольно туго, однако дело у них пошло. Начиная с 1966 года, ездил я на завод Лавочкина регулярно и вполне законно считал разработку лавочкинских аппаратов своим кровным делом.

Руководил этими работами главный конструктор ОКБ имени Лавочкина Георгий Николаевич Бабакин. Он дал четкую установку — не копировать слепо королёвские аппараты, а вначале досконально с ними разобраться, подойти критически.

Пришлось проектировать заново. Принципиально переделаны были многие узлы и системы. Система терморегулирования стала одноконтурной, причем теплообменник располагался на корпусе параболической антенны. Но самая большая «зубная боль» для всех нас заключалась, пожалуй, не в разработке самой конструкции, а в проблеме выбора облика и идеологии, если можно так выразиться, венерианского аппарата — это как раз то, за что отвечал мой родной институт, а значит, и лично я.

Надо напомнить, какой разнобой в те времена существовал в представлениях ученых о Венере. Вкратце вот:

— давление у поверхности планеты несколько атмосфер. Но, возможно, доли атмосферы. Но, может быть, и тысяча атмосфер;

— температуры у поверхности — от минус сорока до плюс четырехсот градусов Цельсия. Но, похоже, что радиоастрономические данные неверны и там не так жарко: радиоастрономия — наука молодая, мало ли что может повлиять на их измерения!

— основные компоненты атмосферы — азот и кислород (достоверно к тому времени так и не обнаруженные). А может быть, совсем не так — углекислый газ, уверенно отождествляемый спектральными методами;