Нет нужды обсуждать причины краха «колчаковщины» — биография Александра Васильевича уже несется к концу.

В Иркутском архиве сохранилась любопытная телеграмма: «Ленин — Склянскому. Пошлите Смирнову (РВС-5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке. Не печатайте ровно ничего. А после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснениями, что местные власти до нашего прихода поступили так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске». Подпись «Ленин» тоже шифром. И последняя фраза-вопрос: «Беретесь ли сделать архинадежно?»

Что ж, действительно, все было сделано архинадежно. И архиподло, добавим — без суда и зашиты. Колчак был расстрелян на берегу Ангары в ночь с шестого на седьмое февраля 1920 года. Расстрелян и утоплен.

Он встретил смерть мужественно, как полагает боевому офицеру. Говорят, что, выкурив последнюю папиросу, он бросил свой золотой портсигар расстреливавшим его красноармейцам: «Пользуйтесь, ребята!»

Он владел 500-тонным золотым запасом России, который вез в специальном эшелоне из восемнадцати вагонов — в 5143 ящиках и 1678 мешках. Наверное, в обмен на золото он мог купить и жизнь, и свободу. Однако мемуары белогвардейцев единодушно утверждают, что Адмирал, известный исключительной честностью, воспользоваться золотом России в личных целях не мог.

Три года назад в Норвегии, в архиве Нансена мне удалось обнаружить неизвестное ранее письмо Софьи Федоровны — жены Колчака. Она еще до революции уехала в Париж и, как выясняется теперь, постоянно бедствовала.

«Дорогой сэр,— писала вдова,— все еще надеясь без надежды, я взяла на себя смелость обратиться к Вам, поскольку не вижу никого, кто хотел бы помочь нам в нашей беде... До сих пор нам оказывали помощь несколько скромных, чаще желающих остаться неизвестными, друзей. Однако более многочисленные враги, беспощадные и жестокие, чьи происки сломали жизнь моего храброго мужа, привели меня через апокалипсис в дом призрения. Но у меня есть мой мальчик, чья жизнь и будущность поставлены сейчас на карту. Наш дорогой английский друг, которая помогала нам последние три года, не может больше оказывать поддержку и сказала, что после 10 апреля сего года она для него ничего не сможет сделать. Молодой Колчак учится в Сорбонне... с надеждой встать на ноги и взять свою больную мать домой. Он учится уже два года, осталось еще два или три года до того, как он получит диплом и выйдет в большую жизнь. В мае начнутся экзамены, которые полностью завершатся к августу. Но как дожить до этого момента? Мы только на время хотели бы занять немного денег, чтобы перевести ему. Тысяча франков в месяц — сумма, достаточная для молодого человека, чтобы сводить концы с концами. Я прошу у Вас 5000 франков, на которые он может жить и учиться, пока не сдаст экзамены... Помните, что мы совсем одни в этом мире, ни одна страна не помогает нам, ни один город — только Бог, которого Вы видели в северных морях, где также бывал мой покойный муж и где есть маленький островок, названный островом Беннетта, где покоится прах Вашего друга барона Толля, где северный мыс этих суровых земель назван мысом Софьи в честь моей израненной и мечущейся души — тогда легче заглянуть в глаза действительности и понять моральные страдания несчастной матери, чей мальчик 10 апреля будет выброшен из жизни без пенни в кармане на самое дно Парижа. Я надеюсь, Вы поняли наше положение и Вы найдете эти 5000 франков как можно быстрее, и пусть Господь благословит Вас, если это так. 29 марта 1929 года.

Софья Колчак, вдова Адмирала»...

Горько читать это письмо, но еще горше сложилась жизнь гражданской жены Колчака — Анны Васильевны Тимиревой.

Они встретились впервые в начале пятнадцатого года: она замужем, он женат. Но как стало ясно каждому из них — встретились они навсегда. Видеться доводилось редко, но письма шли постоянно. А в суровом восемнадцатом году Анна Васильевна проделала долгий и опасный путь через охваченную огнем гражданской войны Сибирь и оставалась с Колчаком до конца.

После гибели Адмирала Анна Васильевна прожила еще 55 лет. Из них сорок ее гоняли по тюрьмам, лагерям и ссылкам, лишь на короткое время выпуская «на волю». Но она сохранила и мужество, и стойкость, и любовь.

«Полвека не могу принять —

Ничем нельзя помочь,

И все уходишь ты опять

В ту роковую ночь.

Но если я еще жива.

Наперекор судьбе,

То только как любовь твоя

И память о тебе».

Анна Васильевна умерла 21 января 1975 года, а через два десятка лет справедливость, хотя и с опозданием, все же восторжествовала.

В Иркутске, насколько известно, недавно открыт «лицей Колчака», и в честь Адмирала даже зажжен, кажется, Вечный огонь. Хотелось бы сказать: «Мир праху Вашему, Адмирал». Но прах давно развеян, унесен быстрой Ангарой. Однако память об Александре Васильевиче Колчаке должна, обязана сохраниться. •

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

По следам амазонок

Хроники XVI века сообщали, что на берегах Амазонки процветали города, которые охраняли воинственные женщины.

«Утром 24 июня 1542 года мы оказались в притоке реки Жамунды и плыли по чистой, как слеза, воде между лесистыми берегами. Неожиданно Алькантар указал вперед: там купались амазонки. Почти все забыли об осторожности. С ревом диких животных солдаты на лодках вырвались вперед, чтобы преградить путь на берег и поймать необычную «дичь».

Но тут они подверглись нападению. Какие-то нагие мужчины на каноэ атаковали нас копьями и выстрелами из духовых ружей. Очевидно, амазонки позвали на помощь своих соседей, индейцев гуараки».

Так Гаспар да Карвахал, архиепископ Лимы, описывает в своем дневнике это приключение вблизи устья Амазонки на северо-востоке Бразилии. Он - участник известной экспедиции испанского завоевателя Франсиско да Орельяны в тропических лесах Амазонии. Карвахал — первый человек, сообщивший об амазонках, воинственно настроенных женщинах, населявших поречье великой южноамериканской реки.