Позже Парамур пошел бродить по темным улицам Сити, от Холборна до селения Майл-Энд и обратно, спотыкаясь о подмости всех недостроенных церквей Сити, пробираясь через балки, тени и блоки портлендского камня, которые дожидались в Чипсайде, пока сэр Кристофер Рен превратит их в собор Святого Павла. Он мог бы вам рассказать - конечно, будь у вас охота знать такое - сколько ресниц у Морфея и описать в мельчайших подробностях едва заметную родинку в форме полумесяца на его щеке, дюймом ниже левого глаза. Парамур больше не думал ни о ком, кроме лорда Морфея, и мысли о нем уже до треска переполняли его голову.

К утру в Лондоне похолодало. Небо затянуло облаками, похожими на рваные простыни и разлезшиеся тюфяки, и начал падать мягкий снег. В целом мире не было ни души.

Здания из красного кирпича и галереи запорошило снегом. Высокие статуи глядели на Парамура с чем-то похожим на жалось, половодная Темза бесшумно протекала между стен из серебристо-серого каррарского мрамора.

– Каррарский мрамор?
– пробормотал от удивления Парамур.
– Господи, что это за город?

– А ты разве не узнаешь?
– прозвучал голос.

– Что ж, сэр, должно быть это Лондон, но я ничего не понимаю. Ведь вчера он точно не был таким светлым и прекрасным. Столько восхитительных зданий! Столько изящных каналов, в каждом из которых отображается бледно-розовый рассвет! И как все геометрически точно!

– Это Лондон, который спроектировал сэр Кристофер Рен после того, как старый город сгорел в Великом пожаре пятнадцать лет назад, но король отказался его строить. Я взял чертежи сэра Криса и возвел его город здесь.

– Пожалуй, сэр, ему об этом лучше не говорить, иначе он потребует вознаграждения. Право, сэр, даже у этих вечно выхваляющихся итальянцев нет ничего прекрасней.

– Город цвета английских садов в зимний полдень, - вдумчиво молвил голос.

– А как в этом городе принимают магов, сэр?
– спросил Джон Парамур.
– Я просто интересуюсь, ведь ныне предпочитаю избегать шумного общества.

– В самом деле? И почему же?
– спросил голос.

– Ах, сэр, - вздохнул Парамур, - порой случается, что маленький человек, такой как я, имеет несчастье оскорбить благородного правителя, не ведая чем и как. Но с тех пор у него ничто не ладится и жизнь пошла наперекос.

На мгновение запала тишина.

Затем голос проговорил, с особой горечью: - Ибо Морфей - праздный король, поглупевший и одряхлевший за долгие годы безмятежности. Стены его ветхие и осыпаются. Врата его без стражи. Слуги его не бдительны.

Парамур поднял глаза и увидел дверь, увенчанную двумя роскошными, но мрачными статуями, изображающими Зиму и Осень. А между ними сидел король Снов: его весь в черном локоть опирался о мраморную голову Осени, его черный сапог праздно покоился на мраморной груди Зимы, а его длинные черные волосы развевались на ветру.

– Ха!
– воскликнул Парамур.
– Какое счастливое совпадение. Недавно прокатился тревожный слух о том, что Ваша Светлость изволили сердиться на меня, но я всегда жаждал доброго расположения Вашей Светлости, поэтому пришел загладить вину.

– Парамур, - сказал лорд Морфей, - есть ли предел твоей дерзости?

А затем он продолжил: - Я рад, что тебе нравится мой Лондон. Я намерен оставить тебя здесь надолго.

По пустым улицам гуляли и завывали прохладные ветры (или приснившиеся ветры). И все же улицы были не совсем пусты. Ветер носил приснившиеся голоса и приснившийся печальный звон колоколов, и что-то на вид как призрачные скопления развевающихся суетливых лохмотьев.

– Что это?
– спросил Парамур.

– Старые сны. Уставшие сны. Горькие, злые сны, - ответил лорд Морфей.

– Ты узнаешь их получше.

– Ваша Светлость слишком добры, - пробормотал Парамур, размышляя, по-видимому, о чем-то другом.
– Эх, - вздохнул он, - если бы только Ваша Светлость были женщиной, я мог бы убедить вас сжалиться надо мной.

– Верно, Парамур, - сказал Морфей.
– Годами ты существовал за счет доброты женщин. Но здесь нет ни одной, с которой бы удались твои хитрости.

По улице (которая одновременно и походила на Чипсайд и нет) шла покойная еврейка. Она передвигалась медленно, потому что ей предстояло пройти долгий путь и пересечь всю ширь страны Забытья, прежде чем достичь границы с Раем. На руках она несла христианского мальчика, сына вдовы, Орландо Бофора. Он не спал (потому что мертвые не спят), но уткнулся лицом ей в шею, и золотистые кудри их волос перемешались.

Лорд Морфей поднял черную бровь и ухмыльнулся, как будто говоря Парамуру: она не в силах тебе помочь, она и себе-то помочь не может.