Шрифт:
Фруктовый сад был обнесен стеной из розово-красного кирпича. Некогда стены были увиты розами, но теперь стояла зима и от них остались лишь тернии. Там была трава, и там было много яблонь. Но теперь трава и яблони были зимние. Лучи зимнего солнца и голубые тени в замысловатом узоре сплетались на черном одеянии бледного короля. Его руки, полностью в черном, были скрещены на груди. Носок его черного сапога выстукивал по земле. Он вскинул голову и посмотрел на Джона Парамура.
Парамур резко проснулся. Очень медленно он побрел назад в дом застывших часов. В таком дождливом сумраке Лондон казался приснившимся городом, а его обитатели привидениями. Этим вечером Парамуру донесли, что Ральф Клеррихью (свечник из Ислингтона, которого Исаак вернул из забытья четыре недели назад) исчез с лица земли.
На следующий день (который пришелся на среду) в три часа пополудни Парамур спускался по лестнице в доме застывших часов. Один шаг - смертельная усталость. Второй шаг - смертельная усталость. На третьем шагу он наступил на ветхую доску, и лестница содрогнулась, осыпав паутину и грязь. Парамур поднял глаза и вовсе не был удивлен, увидев падающие ему в лицо крохотные золотые песчинки.
Следующий шаг - и бесплодный фруктовый сад, а в нем - усмехающийся бледный король.
В это мгновенье Лорд Морфей выкрал обратно прачку из Мортлейка - мать четырех крох. В четверг, в то время, как у Парамура дважды опускались веки, лорд Морфей забрал назад матроса-негра и известную проститутку по имени миссис Афра Пичли; в пятницу - ребенка и кукольника-альбиноса из Вапинга; а в субботу - перчаточника и его жену. В воскресенье Парамур уснул на целых четверть часа, но лорд Морфей не забрал никого. Парамур гадал, уж не в шутку ли это Морфей - корчил из себя великое божество, отдыхая на седьмой день. Но ни в одной из книг Исаака не было ни малейшего упоминания о том, что Морфей умеет шутить.
До следующей субботы во всех кофейнях и тавернах Лондона соревновались за описание самого чудовищного способа помешать Парамуру заснуть. Но будь хоть все рассказанное правдой - без толку, ведь к следующей субботе Морфей забрал назад всех выходцев с того света, кроме двоих.
В доме застывших часов покойная еврейка заглянула в чулан, где хранились книги и снадобья ее отца, и нашла Парамура, ссутулившегося на полу и клюющего носом над раскрытой книгой.
– Вставайте, Парамур!
– крикнула она
Парамур медленно поднялся на ноги.
– Таким усталым я еще никого не видела - сказала она.
– Ох... я вовсе не устал. Это все дом. Он такой мрачный. Это нагоняет сон.
– Так уйдемте отсюда сейчас же и отправимтесь хоть куда! Согласны?
– Ох...
– начал было Парамур, но почему-то не мог вспомнить, что хотел сказать.
– Парамур!
Она взяла его лицо в ладони.
– Я родилась в Венецианском Гетто, куда все любопытные приходили посмотреть на евреев. Там я видела благородных испанских леди, таких смуглых, нежных и пылающих, как закат. Парамур, вы бы хотели увидеть леди, цвета испанского сада в летний вечер?
Парамур едва заметно улыбнулся своей прежней лукавой улыбкой.
– Я предпочитаю женщин, цвета английских садов в зимний полдень. Такая вот меланхолическая английская странность.
Покойная еврейка рассмеялась и заговорила о странностях англичан...
Фруктовый сад был обнесен стеной из розово-красного кирпича. На бесплодных деревьях расселось великое множество птиц самых обыкновенных видов: дрозды, дерябы, малиновки, зяблики и корольки. Но что-то их спугнуло, и они все разом улетели. Бледный король поднял голову и усмехнулся...
– Парамур!
Она ударила его ладонью по щеке, и он резко проснулся. Она прислонила его к стене, чтобы крепче удерживать.
– В находчивости вы ему ни капли не уступаете. Как думаете его побороть? Как?
Тень улыбки промелькнула в глазах Парамура.
– Я прикажу всей королевской армии лечь спать...- начал он.
– Отлично!
– перебила она.
– Мы поместим всех на Солсберийской равнине, даже коней! Что потом?
– Потом, в заколдованном сне, английская армия двинется маршем на замок Морфея и свергнет его с престола.
– Да!
– вскликнула она.
– Парамур, мне жаль, что мы вынуждены расстаться так скоро.
– Как знать, - сказал Парамур и достал с полки большую синюю банку. Он пересыпал из нее чуть-чуть белого снадобья в маленький кожаный мешочек и засунул его за пазуху.
Той ночью шел дождь и смывал грехи Лондона. Улицы были полны воды, а когда дождь прекратился, вода оказалась исполнена звездами. Звезды висели над Сити и звезды зависли внизу, а окутанный ими Лондон повис между. Джон Парамур - в прошлом звездочет и повеса, мнимый поэт и маг, а ныне безумец - появился высоко среди звезд, на крыше домов Блу-Болл-Корт, где смеялся, пел и вызывал Морфея на поединок. Он был сильно пьян.
Обитатели домов на Шу-Лейн и Ганпаудер-Элли выбрались из своих кроватей и вышли на улицу, движимые добрососедскими намерениями лицезреть, как Джон Парамур свернет себе шею, и в последствии пересказывать увиденное его родне. Несколько наблюдателей заметили прятавшегося за дверью подозрительного, худого человека с вытянутым бледным лицом, и приняв его за лорда Морфея, начали выдирать ему волосы, бить по ногам и оскорблять, не стесняясь в выражениях, пока не выяснилось, что это был никакой не Морфей, а торговец сыром из Абердина.