Благодарение Богу, жить пока можно хорошо. Деньги, взятые мной с Валаама на проезд, возвращаю с благодарностью.

Братия здесь простенькая: труженики и ревнующие о церкви. Мои сотрудники пока благодушествуют. Им нравится здесь как церковное пение, так и все прочее. Прошу передать от меня земной поклон всей Боголюбивой Валаамской братии и Предтеченским сподвижникам.

Смиренно у всех прошу св. молитв.

Нижайший послушник игумен Иакинф с братиею. 8 января 1922 года» [7] .

«Честнейший о Господе о. Иувиан!

Христос посреди нас!

Спаси, Господи, за дорогую весточку из родного уважаемого Валаама. О нашем прибытии в Печенгу вам уже известно. А подробные сведения о настоящем положении нашего монастыря посылаю о. игумену Павлину.

А о себе, о. Иувиан, я тебе скажу: пока, по Божией милости, помаленьку всматриваюсь в братию и приспосабливаюсь к их порядкам. Нежелательно что-либо нарушать усвоенного ими; как говорится, в каждом монастыре свой устав, и новшеством можно только возмутить братию. Я подметил, что устроение у братии внешнее, материальное; воспитаны на физическом труде, церковь и духовное развитие — на втором плане. По долгу моего послушания иногда приходится что-то сказать братии. В крестопоклонное воскресенье, после обеда, в трапезе сказал братии следующее: “Желающие могут причащаться Св. Таин почаще”, затем указал на то, чтобы побольше читали святоотеческие книги, объяснил важность безропотного послушания, подтвердил свои слова святоотеческим писанием. В заключение сказал: “Нам нужно искать прежде всего царства небесного, а остальное все приложится (Мф. 6; 33), так будет по слову Господню”. Оказывается, что учить других словом не трудно, но самому жить духовно и учить примером, — увы, тяжело.

Пребываю сомолитвенник ваш,

игумен Иакинф.

28 марта 1922 года» [8] .

«Всечестнейший и добрейший о Господе о. игумен Павлин!

На вашу просьбу рассказать о текущей нашей жизни отвечаю с любовью, что церковная служба совершается ежедневно по уставу, сполна, регентом — уставщиком. Ему помогают другие иноки петь и читать, поют хорошо.

Работа начинается с 6 часов утра, обед в 10 часов, чаепитие в 2 часа, после чая работают до 5 часов. До нас работали до 6 часов вечера. Я часик убавил и попросил братию, чтобы ходили в церковь к вечерне. Вечерня кончается помянником. Молитвы на сон грядущим читаем в трапезе после ужина. Полунощница в 3 часа, обедня в 6 часов, а в праздники в 7 часов. В воскресенье и праздники малая вечерня в 3 часа. Всенощное бдение начинается в 6 часов, ужин — после бдения. Вот таким образом, как колесо вертится, идет наша жизнь к вечности.

Я, по Божией милости, привыкаю, во все всматриваюсь, дожидаюсь настоятельских скорбей, сознаюсь, что не обладаю от природы хорошим умом и сообразительностью, только надеюсь на Господа и его святое милосердие: пусть Он управляет, как хочет, по Своей благости. Руководствуюсь книгой преподобного Аввы Дорофея. Вся книга хороша: есть наставления и настоятелю, которые весьма назидательны, читаю и другие книги Святых Отцов.

Духовно-нравственные книги разного содержания большевики не взяли, а взято ими светских книг 1000 экземпляров и еще много разного имущества. Немного перечислю: 24 коровы, 5 лошадей, 130 оленей, трески соленной — 25 бочек (по 25 пудов в каждой бочке), кирпича — 150 тысяч. В гостиной все обобрали — тюфяки, одеяла, посуда, подушки, 5 швейных машинок, сукна серого — 100 аршин, пряжи — 16 пудов, оленьих шкур — 28 штук, тюленьих шкур — 40 шт., керосину — 300 пудов, самоваров — 15 шт., скатерти, полотенца, тулупы, рясы, теплые сапоги. Вообще, что в рухольной было хорошего — все взяли, оставили только худое, да еще уцелело только то, что было спрятано. [9]

При сдаче Печенгской местности Финляндии, большевики хотели окончательно все увезти из монастыря, а монахов — в Мурманск, но не успели этого сделать, так как скоро эту местность заняли финны.

После такого грабежа Печенгская братия недолго жила спокойно: последовало отобрание имущества финнами. Отошло во владение правительства следующее: весь нижний монастырь, большой двухэтажный корпус, гостиная, кладовые, конюшня, кузница, лесопильный завод с электрическим двигателем. В церкви нам разрешено служить только два раза в год, в память избиения братии шведами. И еще много домов и сараев отобрано финнами. Спасибо, урезали хорошо, умеют делить. “А вознаграждения за отобранное имущество у монастыря не будет”, — так сказало нам местное финское начальство.

О Соловецком монастыре сообщаю следующее. В прошлом году были люди в Печенге из г. Архангельска и говорили: “В Соловецком монастыре сделана ссыльная тюрьма, управляется монастырь комиссаром, настоятель и соборные старцы в количестве восьми человек увезены в г. Архангельск на принудительные работы, 80 иноков взяты на войну. В данное время, как там живут иноки — неизвестно: комиссары держат в большом секрете. Когда пароход приходит из монастыря в г. Архангельск, то на пароход никого не пускают, комиссар и еще четверо с ним идут в город, берут, что им нужно, и едут обратно”.

В заключение скажу: ничего, еще жить можно, есть кое-какие средства, только не было бы еще грабежа от иноплеменников. Оказывается, Иакинфу игуменство на пользу: лицо стало покруглее, и руки попухлее, живется не так, как на Предтече.

Земно кланяюсь всем соборным.

Простите, писать не мастер, нелогично выходит. Впредь я намерен вам писать и вас прошу, не откажите нам возвещать о дорогом Валааме.

Пребываю сомолитвенник ваш,

игумен Иакинф с братией.

28 мая 1922 года».