Если бы я был адвокатом, судебный служитель только бы успел запустить водяные часы, чтоб отмерить время моего выступления, как мой посланник вернулся.

– Он не желает видеть тебя!

Я вздохнул.

– И что можно сделать?

– Ничего. Тебя не желают видеть. Теперь уходи.

– Давай еще раз это обсудим, – терпеливо сказал я. – Меня зовут Марк Дидий Фалько. Я расследую отравление вольноотпущенника Гортензия Нова, а заодно и убийство его повара…

– И что с того? – издевательским тоном спросил секретарь.

– Таким образом мне кое-кто намекнул, что Аппий Присцилл может быть замешан в эти убийствах.

Услышав обвинение секретарь даже не моргнул.

– Как мне кажется, – намекнул я, – Присциллу могло бы показаться удобным оправдать себя…

– Если он что-то и сделал – ты этого не докажешь! Если бы ты мог что-то доказать – тебя бы здесь не было!

– Это звучит убедительно, но это риторика бандита. А теперь скажи Присциллу следующее: если он сделал это – я докажу это. И когда я докажу, я вернусь.

– Я сомневаюсь в этом, Фалько. А теперь я предлагаю тебе быстро валить отсюда добровольно, потому что если я скажу фригийцам 124 выпроводить тебя, то ты можешь весьма жестко приземлиться.

– Передай Присциллу послание, – повторил я, направляясь к двери. Когда я проходил мимо ухмыляющегося писаришки, я быстро повернулся и рывком завел его руку ему за спину, в тот момент, когда он расслабился и потерял бдительность.

– Давай доставим ему послание сейчас, не против? Мы можем второй раз сходить к нему вместе, и мне почему-то кажется, что он не слышал еще о моем сообщении…

Болван начал рыпаться.

– Брось дергаться, или стенографирование в ближайшую пару недель будет делом болезненным…

Я потянул его руку вверх, чтоб подчеркнуть суть своих слов.

– Не принимай меня за идиота – ты не виделся с Присциллом. Ты вышел ровно настолько, чтоб поймать пару вшей у себя.

– Его здесь нет, – задохнулась чернильная душонка.

– Где же он тогда?

– Здесь только его офис. У него есть еще дом на Квиринале 125 , и два напротив Соляных ворот 126 , или он может быть в своем новом владении за рекой на Яникуле. Но он принимает своих друзей только в своих личных домах.

– Итак, когда ты ожидаешь его здесь снова?

– Невозможно сказать…

Неожиданно он вывернулся и издал короткий вскрик, который привлек внимание одного из телохранителей.

– Спокойно. Я ухожу, но предай своему хозяину сообщение, как только он объявится!

– Не беспокойся! Когда я это сделаю, Фалько, ты можешь ждать от него весточки!

Я улыбнулся. Некоторые угрозы реально создают проблемы. Но большей частью они ничего не значат.

Когда я пересекал вестибюль, в пол-глаза следя за фригийским головорезом, я заметил портшез. На что бы не тратил свои доходы Присцилл, но только не на средства передвижения. Это был потертый ветеран из коричневой кожи, столь мятый и грязный, что это бросалось в глаза. Я видел его прежде – возле горящего дома, в ту ночь, когда умер Гортензий Нов. Это означало, что я видел и Присцилла, вылезавшего из него.

Тяжка жизнь бизнесмена. Едва ли найдешь время для заслуженного отдыха после убийством конкурента, прежде чем придется снова вернуться на улицы, и броситься к рыдающим жертвам поджога с контрактом в руке…

Наличие портшеза указывало на то, что Присцилл был где-то здесь. Но я покинул дом больше не споря. Я повредил руку писарю, чтоб быть уверенным: он тут же бросится к своему хозяину с жалобами. Мое сообщение дойдет незамедлительно.

Я встретил за дверью еще одну неприятную вещь, слезавшую со своего мула – гнойный нарыв, который я в последний раз видел обижающим старого торговца фруктами на Счетной улице. Я приготовился к драке, но слепая болячка не узнала меня.

Я развлекал себя в тот день в Храме Сатурна 127 , ковыряясь в записях цензоров о гражданах и их имуществе, которые хранились ради безопасности в Казначействе. Аппий Присцилл был вольноотпущенником с давних пор, приписанный к избирательной трибе Галериев 128 . Мы давно уже заждались полной переписи жителей Рима, но он должен был бы быть отмечен в каких-нибудь официальных документах. Однако ему удалось скрыть свое существование. Я не был удивлен.

Я обнаружил, что более охотно чем обычно шатаюсь где-то, вместо того, чтоб идти домой. Это было не столько связано с оскоминой, оставшейся после посещения Присцилла, чем с некоей ухмылкой, с которой я мог бы столкнуться в собственном логове.

Она отсутствовала. Это было более-менее приемлемо. Я должен был позволять ей иногда прогуляться свободно по округе. Иначе скептики могли бы решить, что я удерживаю ее дома ради выкупа.

Дома все свидетельствовало, что утро прошло живо. Северина уверила меня, что ее попугаиха выдрессирована, но, по видимому, это означало, что Хлою обучили портить домашнее имущество. Было несколько следов от клюва на дверных косяках и разбитое блюдо в мусорном ведре. Кто-то, смею предположить, что не Елена, яростно напал на мой стул в офисе, и наполовину перегрыз одну из его ножек. А теперь еще и попугай пропал.