Пальцы вернулись к её телу, срывая бюстгальтер вместе с блузкой, одним движением посылая "погулять" молнии и пуговицы на брюках.

Он не мог оторваться от её рта, как и не мог остановиться, чтобы не войти в её тело. Скользнув двумя пальцами внутрь, чуть не заскрипел зубами, понимая, как тесно там. Её стоны тонули у него во рту, но он не мог анализировать, от удовольствия они или от злости. Надеялся только, что не больно ей.

В дверь стали колотить: сильно и настойчиво, практически без перерывов. Косте было наср*ть. Все, что он понимал в данный момент — это успеть сделать её своей. Так, как мужчина испокон веков делал женщину. Заявить права. Пройти единственно верный путь, поцеловать головкой матку и оросить её своим соком, чтобы дай Бог, в ней от его любви, страсти и желания зародилось чудо.

Сразу, одной секундой, это пробило его голову, но он находился в таком напряжении, с таким остервенелым нетерпением шёл к своей цели, что напоминал безумца. Слепого безумного м*дака.

О, он с удовольствием выпьет все её крики, приподнимая своей широкой ладонью её голову, пальцами путаясь в длинных прядях и прижимая к себе максимально близко. Она будет кричать, это так же точно, как и завтрашний день. Она будет царапать его спину, запуская длинные ногти под кожу, добираясь, словно кинжалами, до места, где спала его душа.

Он обхватит её ягодицы, насаживая на себя, а она обхватит его талию. Ногами своими обовьет то место, где ждала его мечта. Не надо было темноты вокруг, чтобы понять: в глазах тоже темно. От дикой жажды быть в той, что разбудила в нем зверя. Посмотрим, останется ли в ней смелости станцевать этот танец до последнего па.

В голове шумело, в висках пульсировало, мысли были пьяными, но руки действовали четко и резкими, сильными «мазками». Когда кожа соприкоснулась с кожей, когда его соски встретили мягкость её полушарий, утонув в них, когда подрагивающая головка ощутила жар и влажность её расщелины, Костю накрыло в самом буквальном смысле. Шторка опустилась. Занавес.

Последнее, что мелькнуло в сознании — встреча их криков, когда он врезался в её тело.

*****

— Какого, бл*дь дядю, Крот, ты творишь? Ты вообще в курсе, что сейчас можно будет схлопотать тебе и как надолго? Это же, паскудник ты такой, не шутки!

— Я вас предупреждал.

— Это я тебя предупреждал! И не смей перебивать меня, подлец! Лучше ищи адвоката, да толкового.

— Да пошёл ты с адвокатом вместе! Я её найти должен!

— Она уволилась.

— Что?

— Что слышал. Уволилась. А кто бы на её месте так не сделал?

— Леший, да что ты заладил…Я виноват, да, но она-то чем думала?

— Твой х*р думал за вас обоих.

— Я попросил её по-человечески. Вышла бы на разговор — ни х*я бы ни случилось.

— Это оправдание твое, что ли?

— Нет. Я же сказал, виноват. И мне надо её найти.

— Будешь цветочками извиняться? — съехидничал друг.

— Чем понадобиться — тем и буду.

— Скажи спасибо, что не целкой оказалась.

— Спасибо.

— Так ты расскажешь, что за приступ на тебя напал? Долгое воздержание сказалось?

— Ты что-то попутал, Леший. Когда это оно у меня было?

— Да в последнее время, думаю, было. Может, пора поговорить по душам?

— По душам с тобой поговорит Василиса Андреевна, а мне некогда.

— Ты что же, решил справиться один?

— Я вас не просил мне подсовывать незнакомую сирену, но вы подсунули. Спасибо, сюрприз получился отстойным. Теперь я прошу мне не мешать.

— Все, что я знаю — это то, что работала она за некую Людмилу. Фамилию сказать?

— Леший, проваливай, у меня раскалывается череп.

— Надо было дверь открывать вовремя.

— Да пошел ты…

*****

Ты чем думала, подруга?

— М*ндой своей.

Людка опешила. Сколько она знала Аю, та никогда, ни единого разочка не позволяла себе грубых выражений. Даже общаясь со многими вредными покупателями, она всегда оставалась милой и улыбчивой.

— В смысле?

— Дурой не будь. Ещё большей, чем уже есть.

— В смысле?

— Ты меня попросила тебя подменить — я подменила. Чем я могла думать, работая за тебя? Уж явно не головой.

Людка что-то промямлила.

— Говори громче, у меня миксер! — прокричала Ая, специально включая технику на полную мощь.

Не хотела она никого слушать и видеть. То, что ей всегда помогало — это кухня. Приготовление блюд и выпечка. Занимаясь любимым делом, она защищала себя стеной из четких движений и разумного. Здесь щепотка, там сто грамм. Сюда ложку сахара, туда — три. Все имеет свою роль, вес и соотношение. Она сыплет, перемешивает, формирует. Она. Не её.