Особый интерес индейцы проявили к моей бороде, поскольку сами густой растительности на теле практически не имеют, и… к наручным часам. Нужно признаться, что механические часы "Амфибия" Чистопольского завода были на мне не случайно, они все больше нравятся мне, так как в отличие от других навороченных хронометров от экспедиции к экспедиции оплачивают все счета, выставляемые им дождем и ветром, перепадами температур и давления.

Уместно рассказать один случай, связанный с часами и произошедший накануне экспедиции в неофициальной столице Амазонии, маленьком городке Пуэрто-Аякуче. Был теплый вечер, и мы сидели в уютном ресторанчике аэропорта, куда зашли отведать национальную кухню, а заодно и отблагодарить ужином местного чиновника. Он организовал нам встречу с влиятельной персоной, от которой зависело очередное разрешение властей на законное передвижение в глубь национального заповедника. Закуска была на редкость вкусна и экзотична: местная рыба под муравьиным соусом.

– Нравится? – интересуется чиновник, наблюдая, как я вживаюсь в роль муравьеда.

– Очень.

– Вкуснее, чем в России?

– Конечно, – отвечаю я, освобождаясь с помощью зубочистки от хрустящих останков насекомых, – конечно, нет!

– О, да вы патриот?

– А вы догадались, что я патриот, исключительно по тому, что я предпочитаю муравьям, скажем, борщ или пельмени?

– Да нет, но я вижу на вас и часы советские, кстати, можно посмотреть? – Повертев "Амфибию" в руках, латиноамериканец одаривающим жестом снимает с запястья свои "Сейко" на дорогом позолоченном браслете и хитро прищуривается, – махнемся?

– Только во имя дружбы народов, – отвечаю я, но, отведя в сторону его руку, протягивающую мне часы, заканчиваю начатое предложение, – и только после нашего возвращения из сельвы. Я не хочу, чтобы после первого же порога на реке на моей руке красовался блестящий кусочек металла. Приятель не скрывает своей досады.

– Уж не хотите ли вы сказать, что советская техника и электроника лучше?

Отправив в рот кусок рыбы, молча пожимаю плечами.

– Ну, разве что она сделана в КГБ, – не унимается собеседник, опрометчиво решивший меня "завести".

Делаю большой глоток пива и улыбаюсь.

– А вы случайно не сотрудник этой организации? – донимает жертва "холодной войны"?

– А что, возможны варианты ответа, которые вас успокоят? – дразню настырного собутыльника.

Почувствовав, что его юмор принимает темную окраску, собеседник пытается перевести все в шутку.

– А я вот разведчик, смотрите, видите у меня что есть. – Он достает из внутреннего кармана пиджака диктофон. – Видите, какой маленький шпионский аппарат. Нажму вот эту кнопочку и все, о чем мы говорим, будет записано и доложено. – Показывая мне диктофон, он победно оглядывает присутствующих за столиком и наигранно хохочет.

– А почему такие сложности, – решив отбить у простодушного собеседника всяческое желание к подобным шуткам, спрашиваю я серьезно. – Мне, например, даже и записывать не нужно, главное, чтобы на мне были мои часы. Все, что нужно и кому это в Москве нужно, сейчас слышат…

Больше вообще никаких вопросов я от него не слышал.

Но вернемся в джунгли. В очередной раз, ощутив сполна всю бесплодность попыток объяснить индейцам, что же это такое, а главное, зачем они нужны, я просто отдал часы им в руки и стал наблюдать. Индейцы садились на корточки и подолгу зачарованно наблюдали за движением секундной стрелки. Я предложил им приложить часы к уху, и с тех пор очередной желающий подержать их просил дать ему "тих-тих". Однажды я ушел с охотниками в сельву на двое суток. Когда мы вернулись ко мне подошли два молодых воина Каракуа и Пэнау. Их лица были полны скорби. Они взяли меня под локти и, молча, подведя к месту, где я жил, так же молча отошли. На одной из жердей висели привязанные тонкой лианой часы, оставленные мной перед уходом на запястье Пэнау. Я обернулся к индейцам, но они отвели глаза, а некоторые даже повернулись ко мне спиной. Достаточно было посмотреть на циферблат, чтобы все понять. Механические часы, исчерпав завод, остановились, и индейцы, вероятно, предвидя мое горе по поводу безвременной кончины "тих-тих", благородно оставили меня наедине с "покойным". Каково же было их ликование и мистический трепет по факту оживления мною часов спустя минуту.

Чередовались дни и ночи. Мы учили друг друга всему, что нам было неизвестно. Я учил их язык, обычаи, песни, изучал их оружие, нехитрую утварь и приемы ее изготовления, а они не упускали момента, чтобы "вытянуть что-то" из меня.

В конце каждого дня, когда все племя возвращалось на стоянку, и оба лаза в шабоно плотно заделывались изнутри на ночь, добрая треть племени собиралась у моего костра.

Чаще индейцы пели для меня свои песни, которые я записывал на диктофон. Когда все расходились спать, я ложился в гамак и при свете костра, под заунывное пение колдуна, делал короткие записи в дневнике. Если я пытался сделать запись днем, меня окружали желающие порисовать в моем дневнике. Порисовать ручкой на бумаге. И то и другое они, благодаря мне, увидели впервые, и их первые каракули вызывали восторг не только у них самих, но и у всех их соплеменников. Чтобы подумать над содержанием отдельных рисунков, я подписывал их именами авторов. Индейцы вскоре обнаружили, что я без труда нахожу рисунок каждого из них, посмотрев на подпись. Рассматривая изображение своих имен, некоторые, иногда безуспешно, пытались их письменно воспроизвести. Как только яномами поняли, что за каждым написанным словом стоит понятие, началась новая волна расспросов, а любой ответ снежным комом обрастал десятком новых, еще более сложных вопросов.

– А что обозначает это? – спросил меня, например, делающий успехи в рисовании Якрокуве, ткнув пальцем на надпись "BRM" на моем снаряжении. Проще было бы соврать, но я опрометчиво пустился во все тяжкие и начал объяснять, что это название фирмы, которая доставляет разную вкусную еду очень многим людям в моей стране и благодаря которой я, кстати, смог осуществить эту экспедицию…

– А кто такая Фирма?

– А почему и как эта "BRM" (она женщина?!) всех кормит?

– А откуда она узнала о нас и почему прислала тебя?

Хотите сойти с ума? Тогда для начала попробуйте объяснить индейцу, "безвыездно" живущему в тропических джунглях, что такое лед или троллейбус, за что ест свой обед политик или что такое ваучер? Не пробуйте, это я вам как специалист по выживанию советую…

Учиться драться без оружия, играть в новые игры и рисовать "детям Луны" нравилось больше всего. Солнце опускалось в джунгли. Я сидел рядом с взрослым воином по имени Каракуа. В руках индейца был нож: небольшая палочка, продолжающаяся прочно привязанной костью – частью обезьяньего ребра. С помощью этого ножа воин затачивал острие "рафакка" – большого обоюдоострого наконечника для стрелы. Закончив работу, он ловко перебросил наконечник в правую руку и вдруг резким движением имитировал удар мне в грудь. Прежде чем я успел оценить его шутку, мои руки автоматически выполнили привычное движение. Наконечник Каракуа отлетел в сторону, а его хозяин, ткнувшись затылком мне в колено, замер в неестественной позе. Его возглас от удивления и боли в запястье привлек внимание других воинов, и вскоре я был окружен плотным кольцом мужчин, желающих еще и еще раз увидеть этот, а затем и другие несложные схемы рукопашного боя.