Один из пилигримов обратился к новопришедшему, и голос его был похож на звук бьющегося стекла.

— Бурдюк не сделался легче, — сказал он, когда вино, пройдя очередной круг, вернулось к старику.

Тот отпил вина, закупорил бурдюк пробкой и только потом ответил:

— Океан вина…

Когда мясо закончилось, то кости, обгрызенные начисто, расщепленные и высосанные, бросили в умирающий костер. Старик в последний раз пустил бурдюк по кругу, потом взял его под мышку и устроился на ночлег под валуном, чуть поодаль от мрачной компании.

Пилигримы — все, кроме одного — сгрудились возле костра и стали оживленно перешептываться. Старик слышал их голоса, похожие на приглушенное щелканье и шипение. Эти звуки убаюкали его, и он заснул.

Бродяги говорили негромко, но бурно жестикулировали, размахивая сухими и костлявыми, похожими на птичьи лапы, руками, которые торчали из широких рукавов. Наконец один из пилигримов — тот, что разговаривал со стариком, — утихомирил остальных повелительным жестом.

— Мы не можем прийти к согласию, — изрек он.

Остальные закивали головами в капюшонах и разом повернулись к тому пилигриму, что сидел отдельно.

— Значит, мы должны спросить совета у Матери. — Затем он встал и спросил: — Иссякнет ли вино, если мы убьем его?

— И не обратится ли оно в кровь? — добавил другой пилигрим.

— И не станет ли горьким, как сок кореньев?

— Дети! — прошипел еще один. — Если вам не по нраву убийство, вы можете просто украсть то, что вам нужно. Мы накопаем червей и сделаем из них жаркое. — Он повернулся и посмотрел в ту сторону, где спал старик. — Если вам непременно нужно кого-то бояться — то бойтесь живого волшебника. Того, кто может охотиться за вами и настигнуть в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете, и обрушить на вас свою силу…

Молчаливая Мать, которая сидела отдельно, ответила, не поднимая капюшона, как будто обращалась к земле у себя под ногами:

— Он спит. Осторожно вытащите у него бурдюк. Если проснется — убейте его.

Несколько мгновений все молчали. Потом все, кроме нее, встали и вместе начали медленно, осторожно подкрадываться к спящему старику.

Гостиница размещалась на уступе отвесной скалы, в том месте, где дорога, идущая вдоль берега моря, пересекалась с горным трактом. Это здание, возведенное из массивных серых глыб, казалось частью скалы. Оно словно выросло из каменного основания, на котором стояло. С балконов и из окон в широкой задней стене открывался головокружительный вид на море внизу. Спереди из гостиницы обозревалась только отвесная скала, которая нависала над строением и, казалось, в любое мгновение могла обрушиться и раздавить прибежище странников.

Вообще-то гостиница стояла здесь с незапамятных времен. Она постепенно разрасталась и становилась все более бесформенной, по мере того как каждый очередной удачливый владелец вносил в здание те или иные изменения сообразно со своими нуждами или прихотями. Изначальное сооружение было погребено под многовековыми надстройками — простой двухэтажный дом, который соответствовал потребностям людей и их животных, путешествовавших по здешним дорогам в далеком прошлом. Естественная, первозданная простота этого древнего строения теперь скрывалась под нагромождением куполов и балкончиков, мансард с окошками, башенок в архитектурном стиле, нынче принятом в долинах. Внутри имелось множество темных коридоров, лестниц, которые заканчивались тупиком, и целый лабиринт запутанных переходов. Все это было явно за пределами человеческих возможностей в области картографии.

Существовало поверье, что когда-то давно, в незапамятные времена, гостиница начала разрастаться сама собой, точно живое существо, — как какое-нибудь чудовище из океанских глубин или огромный тролль с заснеженных просторов, которые начинались выше в горах, где уже не росли деревья. Поздними ночами постояльцы иногда слышали странные звуки — будто кто-то обтесывал камни, чтобы увенчать ими арку или уложить на подходящее место в какой-нибудь строящейся стене. Скрипели вороты, тяжелые молоты стучали по балкам — и многие путешественники поднимались утром еще более усталыми, чем были, когда накануне входили в гостиницу.

Вечером пошел дождь, и к ночи он не только не прекратился, но даже усилился. Однако трое путников, которые прибыли в гостиницу уже после захода солнца, совсем не промокли.

Хозяину заведения частенько доводилось видеть горцев, и он не обратил особого внимания на громадного мужчину, которому приходилось пригибать голову, чтобы не удариться о притолоку. Темноволосый паренек тоже не очень заинтересовал хозяина. Правда, юноша двигался на редкость плавно и грациозно, как старый Филипп в молодости, когда был первым танцором на все окрестные города, — давным-давно, когда у него еще не распухли суставы, из-за чего Филипп охромел.

Вероятнее всего, волшебником являлся третий из их компании — маленький и старый, одевающийся в дорогую одежду из тонкой ткани изумительных цветов. И, наверное, он был могущественным магом, раз сумел защитить всех троих от дождя. Может статься, это был даже чародей. Впрочем, эта братия обычно старалась не привлекать к себе внимания. Чародей скорее пришел бы мокрый и продрогший только ради того, чтобы сохранить в тайне свою волшебную силу. Или знал бы, что в такую ночь лучше остаться дома.