своего кофе. Я стал в очередь за ним. Но, как назло, будто увидев, что я спешу, два продавца, готовившие кофе, крайне медленно шевелились. Их вид был крайне раздражающим: оба высокие и худощавые, в очках, непричесанные, оба одеты в одинаковую униформу - зеленые фартуки, красные тенниски и козырьки на головах, придерживающие волосы, чтобы они не сыпались с их неухоженных голов в напитки. Парень, что стоял передо мною, и я вяло рассматривали внутреннюю обстановку, дожидаясь, когда же, наконец, настанет тот час, когда кофе будет готов. Время будто бы кто-то растягивал, нажав на паузу. Я читал имена на табличках у продавцов. Берри и Льюис... Не мог бы подобрать для них иных имен... Я гневно рисовал в сознании карикатуры с них и издевался над ними, представляя, как на них выливается горячий кофе или падают все чашки. Я сверлил их взглядом. "И как только таких принимают на роботу!" - пронеслось у меня в голове. Кофе был готов, но, очевидно, молодой человек в дешевом деловом костюме не особо спешил на свое место работы и решил заказать себе еще и чего-нибудь перекусить. Моему гневу не было предела. Я готов был убить их на месте. Наконец, дождавшись, когда молодой человек заберет свой заказ и уйдет, я подошел поближе к продавцу. Он внимательно уставился на меня. Едва

я собрался произнести одно-единственное слово, как возле меня всунулась девушка. Она мило улыбнулась мне и продавцу, поздоровалась с ним, назвав его по имени. Он сразу же расцвел от радости. Очевидно, она была не в первый раз здесь. Затем она обернулась ко мне. Я хотел выругать ее за беспардонное поведение, но она опередила меня и заговорили первая. Услышав ее голос, я не мог более злиться на нее.
– Прошу прощения, - сказала она, - я понимаю, что вы спешите на работу. Но прошу вас, попустите меня вперед. Мне необходимо успеть в поликлинику к пациенту! Пожалуйста! Она смотрела на меня ярко-синими глазами. Я будто окаменел от ее взгляда. А ее голос звучал точь-в-точь, как голос моей матери. Я не смог ей ничего ответить, лишь глупо смотрел на нее. Кивнув, я попытался привести себя в чувства. По коже пробегал холодок и внутри возникали жуткие ощущения, что будто роились внутри моего тела. Я чувствовал себя полным идиотом, глупо таращившимся на эту девушку. Она быстро забрала кофе и скрылась в потоке вялых и озабоченных людей на улице, спешивших на работу. Я не успел даже запомнить, как она выглядела, во что была одета. Лишь ее звонкий ласковый голосок и яркий небесный взгляд. Дождавшись свой кофе, я погреб на работу.

Все мои мысли вновь заполонила тревога, но лишь я переступил порог здания, как она пропала. К счастью, я опоздал лишь на двадцать минут. Поздоровавшись с охранниками, отсканировал свой пропуск. Компьютер тихо пиликнул - и сообщение о моем опоздании сразу же оказалось у менеджера на компьютере. Я представлял, как он, этот тощий и высушенный годами роботы червь в очках и с лысиной, придя через полчаса на роботу, будет мямлить что-то о недисциплинированности и безответственности "таких работников", как я. Затем последуют выговор и предупреждение. Я ни разу не опаздывал доныне, но правила были едины для всех, и стоило ждать наказания. Но для "подающего надежды сотрудника" и любимца начальства наказание не должно было стать ужасным.
– Как ваши дела, господин Селиван?
– спросил один из охранников, обратив внимание на мое опоздание.
– Хорошо, спасибо, Рон!
– ответил я, как ни в чем не бывало.
– Хорошего вам дня, господин Селиван!
– пожелал охранник. В его голосе были нотки интереса, сопереживания и учтивости.
– Спасибо. Терять было нечего, и я, уже никуда не спеша, направился к лифтам, прошел по отшлифованному

мраморному полу, начищенному до зеркального блеска, мимо роскошной винтажной мебели, пестрых картин и вычурных ваз с букетами цветов, что стояли в центре зала и у каждой из колонн, державших своды здания. Столько столетий прошло, а человечество так и не смогло придумать ничего иного, что так откровенно подчеркивало бы презрительное величие и богатство хозяев этого здания, как эти предметы интерьера, откровенные подделки под эпоху Возрождения. У лифта в волнении ждали люди, нарекая на механизмы лифтов, которые так медленно двигаются и виновны в их опозданиях. Двери открылись, и люди, одетые в деловые костюмы от Кельвина Кляйна, Ральфа Лорена и прочих модельеров, отарой втиснулись в кабину лифта. Они поспешно нажали кнопки, возмущенно вздыхая при этом, будто машине не все равно. Двери закрылись, и лифт быстро двинулся наверх. Забавно было видеть, как они глядят на циферблат, ожидая звоночка, который ознаменует их прибытие на необходимый этаж, и они уже вскоре смогут занять свое рабочее место. Лифт дважды останавливался, и наконец я остался один в кабинке. Впервые за долгое время работы я обратил внимание на оформление лифта. Извечная спешка, толпа, шум никогда не пробуждали во мне интереса к окружающему. Занятый своими раздумьями, я

поднимался на предпоследний этаж огромного небоскреба. Но в этот раз все было иначе, и я пришел в изумление. Стены кабины лифта были полностью покрыты панелями из карельской березы - редкой и дорогой в наше время древесины. Двери были позолоченными, а пол выложен кубиками мрамора. Не хватало лишь карлика-швейцара во фраке, который бы учтиво здоровался со всеми входящими и нажимал за них кнопки. Лифт остановился, и двери открылись. Я вынырнул из своих раздумий и вышел из лифта. Еще двадцать минут назад коридоры кишели сотрудниками, но теперь все словно вымерли. Секретарша, сидевшая за столом напротив входа, удивленно посмотрела на меня.
– Доброе утро, Сьюзен, - поздоровался я.
– Доброе, - буркнула она.
– Не поздно ли вы пришли?
– Не спорю, я опоздал, но что тут поделать уже!
– ответил я, стараясь ее разозлить. Сьюзен была крайне неприятной, грубой блондинкой, ярко и пошло накрашенной. На ней были строгий деловой костюм и прозрачная блузка, расстегнутая до груди. Она хотела выйти замуж за богатого взрослого мужчину. Ей было около тридцати пяти лет, но она выглядела намного старше. Подобные девушки по вечерам

околачиваются в дешевых барах, разукрашенные яркой и дешевой косметикой, одетые в короткие платья, в обуви на высоких каблуках. Работники офиса шутили, что ее посадили здесь, чтобы она отпугивала непрошеных посетителей. Она была приветливой лишь с руководством компании.
– Вы продолжаете тратить свое рабочее время попусту, господин Селиван, - заметила она язвительным скрипучим голосом.
– От этого ваш штраф увеличивается. А работа сама не выполнится!
– Благодарю за беспокойство! Но мне кажется, это уже не входит в ваши обязанности. Так что лично вы можете не беспокоиться о моем опоздании, - ответил я, криво улыбнувшись, и отправился дальше по коридору в офис. Я был уверен, что как только скроюсь за углом, она побежит к начальнику на этаж ниже в отдел кадров и оповестит о моем опоздании. Но мне было совершенно все равно. Я не спеша зашагал по длинному пластиковому коридору, освещенному дорогими люстрами и выложенному дешевым ламинатом. Вот еще одна стекленная дверь со сканером. На стекле высечены название нашей компании и ее логотип. Я поднес пластиковый пропуск к красному огоньку, он мигнул, затем недовольно пиликнул и открыл двери. Даже техника здесь не в настроении - начался рабочий

день. Когда я вошел, все с удивлением и ужасом смотрели на меня, пытаясь не выдавать своего интереса и не отвлекаться от работы. Все, как крысы, вытаращили глаза из-за своих прозрачных пластиковых перегородок, из-за прозрачных мониторов и бумаг, отслеживая каждый мой шаг. Я чувствовал себя идущим на казнь. Если бы не гул из окон, жужжание принтеров и трезвон телефонов, я слышал бы свое дыхание. Внутри начало просыпаться волнение. Я не мог понять, почему испытываю страх и в то же время безразличие ко всему. С одной стороны, эта работа имеет важнейшее значение для меня, я обожаю ее и ценю, я доволен всем. А с другой - я плевал на нее и всех своих коллег, мне нет до нее дела, меня не волновали возможное наказание и занудные менеджеры! "Неужели наказание столь страшное?
– подумал я.
– Впрочем, я уже его заслужил и могу позволить себе пройти по этому пути в мой кабинет не как побежденный, а как победитель". Все молча наблюдали, но потом их интерес спал, и они вновь окунулись в свои дела, заняли рабочие позы. Они хотели увидеть трагедию или мучения, узреть чужой страх, а вместо этого увидели пример для подражания. Я был сейчас не таким, как все. Их интерес сменился самобичеванием. Перед моим кабинетом сидел мой

помощник Джон. Он, не отвлекаясь от монитора, вручил мне все письма, поручения и документы и продолжил работу. На дверях висела золотая табличка начальника отдела. Я вставил пропуск в тонкую щель. Лампочка на замке загорелась зеленым светом. Я вошел в кабинет. Сел на свой мягкий стул и глубоко вздохнул. Все было как всегда: кленовый стол, мое кожаное кресло, пальма у двери, пара шкафов по бокам от входа, два кресла возле моего стола, бумаги и папки, канцелярия, диплом и грамоты на стене в золотых рамочках, бежевые жалюзи, зеленые обои, коричневый производственной ковролин, звуки делового города за приоткрытым окном. Оставалось лишь ожидать своего палача. Потекли звонки, дела, переговоры, документы, любезности и хорошие манеры, бумаги и отчеты, подчиненные. Но никто и не подумывал приходить или вспоминать об этом опоздании, а тем более о наказании. Все шло привычным чередом: всякие заботы и дела, обед и вновь обязанности и распоряжения. Никаких разговоров, сплетен, чаепития, перерывов. Лишь работа. В заботах забываешь посмотреть на часы, и вот долгожданные минуты окончания работы давно пробежали, а я все сижу и работаю. И уже за окном темнеет, прощается и уходит домой Джон,