Старый Грифон быстро подошел к кровати, перевернул храпящего полуэльфа на спину и простер над его лицом раскрытую ладонь. Постоял секунд десять с закрытыми глазами, потом резко дернул руку вверх, в рывке складывая пальцы щепотью.

– Все. Буди своего приятеля, я пойду второго вылечу.

– А что там было?
– не удержался от вопроса молодой человек, ощутивший болезненный укол безнадежной зависти - он сам больше не мог даже огонька на ладони зажечь, не говоря уже о лечении или боевой магии.

– Пить - вредно, - ла Мар остановился в дверях, назидательно подняв палец.
– А пить вино, в которое подмешано сильное снотворное замедленного действия - вредно вдвойне, - и вышел из комнаты.

– Женщина из Париаса, нелюдь-орк и полукровка. Великолепная компания для рыцаря-Грифона!
– издевательски проговорил ла Мар, пристально разглядывая Гундольфа.
– Ну, что же вы молчите? Я, выбранный рыцарями великий магистр ордена, требую вашего ответа, сэр Гундольф!

Молодой человек тяжело вздохнул. Отпил воды из стакана, посмотрел на собеседника, еще раз вздохнул.

Оба рыцаря находились в доме какого-то дальнего родственника ла Мара, где располагалась одна из штаб-квартир провозглашенного новым “великим магистром” ордена. Фон Кильге поразился дикому контрасту между внешними помещениями дома - холлом, гостиными, библиотекой на первом этаже - и всем остальным. Кто-то посторонний, придя в дом сэра Кальмайна, узрел бы лишь привычное богатое убранство старшего рыцаря, и никому бы в голову не пришло, что за роскошными коврами и гобеленами, за украшенными стенами и разнообразными картинами, за золочеными дверями, за всем этим скрывается настоящее убежище тех, за чьи головы полагалась немалая награда лично от “магистра фон Кильге”. Укрепленные помещения, запасы продовольствия, целые оружейные склады, подготовленные для беглецов, ищущих укрытия, комнаты, допросные и камеры… Всего в Хайклифе было несколько таких штаб-квартир, и Гундольфа со спутниками привели в наиболее укрепленную. Сейчас же молодой рыцарь гадал, в какой из комнат он находится - гостевой, допросной или же прямо в камере? Помещение три на четыре ярда, из обстановки - только три узких кровати у стен, стол и четыре табурета. Все.

Сразу после прибытия в штаб-квартиру компанию разделили. Несколько рыцарей в простой темной одежде увели куда-то Арну и плохо соображающих, что происходит, Орогрима и Талеаниса, а ла Мар проводил Гундольфа сюда, где потребовал подробнейших и искренних ответов на свои вопросы. Начать он почему-то решил именно со спутников рыцаря.

– Гундольф, давай лучше по-хорошему. Как ты оказался в компании такого сброда и какого черта притащил их в Хайклиф?

Фон Кильге скрипнул зубами. Терпение его было на исходе.

– Магистр ла Мар, вы не могли бы выбирать выражения, когда речь идет о моих друзьях?
– сквозь зубы процедил Гундольф, сжимая кулаки. За время, проведенное вне ордена, он успел отвыкнуть от магистровой манеры общения и сейчас не мог с уверенностью сказать, выдержит ли он еще несколько грубостей, граничащих с оскорблениями, или же бросится на собеседника с голыми руками - меч у него аккуратно изъяли еще при входе в штаб.

– Ты называешь их друзьями? Как интересно. И чем же обусловлено такое твое небрежное отношение к понятию дружбы?

Гундольф глубоко вдохнул, медленно досчитал до пятнадцати и выдохнул.

– Я задам вам только один вопрос, магистр ла Мар: вы все еще меня проверяете? И если да, то что мне еще надо сделать, чтобы доказать свою подлинность?

– А если нет?
– с интересом посмотрел на него собеседник.

– А если нет - то… - он поднялся и, зло чеканя слова, проговорил, стягивая тонкую перчатку с руки: - Если все, вами сказанное, не является еще одной попыткой установить мою подлинность, то я имею честь вызвать вас на поединок, магистр ла Мар!

– Бой Грифонов?
– магистр удивленно приподнял бровь.
– Мальчик, ты, наверное, забыл: в бою Грифонов оба противника могут использовать и меч, и Силу.

– Что вы, я прекрасно об этом помню. И тем не менее повторю свой вопрос: это все еще проверка?
– Гундольф комкал в руке перчатку, все еще не решаясь бросить ее под ноги ла Мару.

– Ты ухитрился где-то лишиться Силы. И ты все равно готов бросить мне вызов?
– тот, казалось, не замечал вопроса.

– Да. Отец учил меня, что честь дороже жизни. Вы оскорбляете тех, кого я имею честь называть своими друзьями, с кем я делил кров и хлеб, тех, с кем сражался спина к спине, тех, кому не раз обязан жизнью и кому не раз этот долг возвращал. Оскорбляя моих друзей, вы тем самым оскорбляете и меня. И я желаю получить сатисфакцию!

– Ох, Гундольф… Получишь ты свою сатисфакцию, но разве что в учебном бою, - магистр словно бы враз растерял всю свою боевитость и устало прислонился к стене, возле которой стоял его табурет.
– Уж не сочти за попытку отклониться от дуэли, но я и правда тебя проверял. Мне до сих пор кажется странным то, что ты связался с нелюдями, но это, в конце концов, твое право. Если для тебя это так важно - прими мои извинения за нанесенную тебе обиду.

Фон Кильге застыл с открытым ртом, рефлекторно продолжая комкать в руке ставшую уже похожей на тряпку перчатку. Извинения от ла Мара?! Да скорее бы небо упало на землю, император ушел в монастырь, а Левиафан раскаялся в преступлениях и сдался бы в зоологический сад на потеху ребятишкам!