Ведь он пришел к верному выводу.

Пану все это здорово не понравилось. Если я старею, когда дышу, бесхитростно рассуждал он, то единственный способ не стареть – перестать дышать. Но ведь тогда я умру. На что Авиценна согласно кивал и, смеясь, говорил:

– Но ведь если ты умрешь, то не будешь больше стареть!

Формально он был прав. Но Пан не любил формалистов. Фыркнув на всю округу, старик совершал умопомрачительный прыжок и выныривал в IV веке до нашей эры из какого-то водопада. Женщины, пришедшие постирать белье, визжали, а греховодник Пан бросался за ними вдогонку.

Выглядел он при этом непрезентабельно.

Вы можете убедиться в правоте моих слов. Фигурки Пана, преследующего купальщиц, есть в каждом уважающем себя музее мира. Как правило, это терракота или бронза. Пан бежит, согнувшись, мышцы его напряжены. Лицо Пана не очень хорошо различимо: на многих статуэтках оно не совпадает. Это объяснимо. Поскольку старик или прятался, или бегал за женщинами, лицо сложно было разглядеть. К тому же оно поросло козлиной шерстью. Зато кое-что другое разглядеть можно было без особых усилий. Да, да. Что? Аристотель и количество лапок мухи? Да при чем здесь это?!

Прямо в живот старику упирается огромный фаллос.

Его мужские способности вовсе не преувеличены. Будь его воля, Пан покрыл бы всех женщин Эллады. Что он и делал. Зрелые матроны – вот объект его вожделения. Девушки оставались прерогативой Зевса. Пан как раз подумал об этом, когда выскочил из водопада после разговора с Авиценной.

Пан бежал за купальщицами, выскакивавшими из ручья в чем мать родила, и постепенно замедлял шаг. Это было столь непривычно, что и купальщицы замедлили бег. Сдаться сразу было бы слишком неприлично, но убежать от самого Пана? Это было свыше их понимания. Остановившись у небольшого камня, Пан глубоко вздохнул и присел.

Он снова подумал о смерти, поэтому впал в хандру. Уверен: если бы Пан мог, он бы непременно приговорил себя к денежному штрафу за «напоминания о бедствиях». Наверняка старик слышал о Фринихе, ведь вся эта история с драматургом, автором «Взятия Милета» произошла значительно раньше IV века до нашей эры. Вообще, боги Олимпа к тому времени стали чувствовать себя неуютно. Мало того, что их переименовали римляне. Сыны Ромула еще и наделили каждого бога новыми чертами, присущими раньше их маленьким, родоплеменным божкам. Выбора не было. Или становишься римским богом, или выходишь в тираж.

Трагедия бога заключается в том, что, выйдя в тираж, он становится смертным. И стало быть, умирает. Пан чувствовал, что выходит в тираж. Дело было серьезным. Посерьезнее даже, чем кислород и отмирание клеток. Это заставляло задумываться в самые неподходящие моменты. Например, во время погони за купальщицами. Как раз в этот момент, когда Пан тяжело вздохнул и сел на камень, неподалеку в кустах отдыхал некто Пракситель. Единственный человек, хорошо разглядевший лицо Пана. Именно благодаря Праксителю – тезке знаменитого скульптора – мы и знаем, как выглядел старик. Вернее, знаете вы. Я это всегда знал.

Пракситель – неудачливый живописец, подрабатывающий выпасом общественного скота, – приподнялся из-за кустов и понял, кого увидел. Поэтому моментально схватил веточку и начал спешно на песке зарисовывать портрет Пана. Потом он забросал рисунок ветвями и вернулся уже с мрамором и углем. В результате благодаря подпаску Праксителю у нас есть единственный достоверный портрет бога Пана. Вернее, скульптура, а не портрет, и не совсем бога. Но если учитывать, что скульпторы, ваявшие Пана, ошибались лишь в изображении его лица, можно считать скульптора Праксителя уникальным, в своем роде, портретистом.

Пракситель рассказывал всем, что увидел Пана живьем. Скульптору, конечно, не поверили. Его статуэтку, высотой в полметра, даже никто не купил. Пракситель отдал ее деревенскому совету взамен овцы, которую задрал волк. Старейшины посчитали, что стоимость мрамора покрывает убытки общины. Они не ошиблись: стоимость статуэтки Пана составляет сейчас около трехсот тысяч долларов. Тогда она не стоила ничего. Статуэтку поместили в углу местного храма, скорее похожего на шалаш, и на многие годы забыли о ней. Лет через сто кто-то случайно отбил голову статуэтки.

Портрет Пана стал наконец-то портретом.

У мраморной головы Пана брови удивленно подняты. В глазах, видимо, страдание. Бедняга не понял важной вещи: вечности можно достичь только в одном случае. Обретите женщину, и будет вам вечность. Конечно, я говорю не о сексе, и не о привязанности, и не о любви. Я говорю о судьбе.

Суккуб Елена – не что иное, как судьба Прометеуса. Говорю вам это как специалист. От меня в данном случае ничего не зависело. Если два существа созданы друг для друга, они обречены на встречу. И обречены существовать вечно. Не вообще вечно. Вечно друг для друга. Даже если они – смертные.